Аннотация результатов, полученных в 2018 году
Проект разделён на четыре главных направления: общетеоретическое, кавказское, финно-угорское и чукотско-камчатское. В фокусе внимания по каждому из направлений находятся следующие конструкции: относительные предложения, номинализации (отглагольные имена, масдары и т. п.), деепричастные клаузы и другие конструкции с редуцированными предикативными категориями (финитностью). Исследования по кавказскому направлению велись в отношении следующих языков: абазинского, адыгейского, агульского (хпюгский и тпигский диалекты), аварского и удинского. В частности, было проведено масштабное корпусное исследование относительных предложений в удинском и обоих диалектах агульского языка — всего в имеющихся корпусах текстов было проанализировано более 1000 относительных клауз. В результате были получены количественные данные о частотности релятивизации (типы причастий, синтаксические классы глаголов, мишени) для двух языков лезгинской группы нахско-дагестанской семьи. Дополнительно для агульского языка проведено сравнение результатов по двум корпусам: письменному и устному. Единственным надёжно установимым отличием двух регистров речи, представленным в корпусах, оказалось различие в общей частотности относительных конструкций: в письменном корпусе она значимо выше, чем в устном. Однако по большинству более частных параметров релятивизации (доля разных типов причастий, глаголов разных синтаксических классов, разных типов мишеней) устный и письменный корпуса существенных различий не демонстрируют. Относительно адыгейского языка был обработан массив полевых данных по изучению семантики и прагматики деепричастной формы ограничительного предшествования. Установлены закономерности взаимодействия аспектуальной и таксисной семантики деепричастия предшествования с семантикой отрицания, вводимой специальным показателем на деепричастии. В частности, был подтвержден анализ, согласно которому отрицание вносит композициональный вклад в семантику формы, принимая в свою сферу действия интервал до задаваемой семантикой деепричастия ограничительной точки. Были проведены исследования синтаксической структуры отглагольных имён в аварском языке и разработан формальный анализ глагольного согласования и согласующихся прилогов в составе глагольной группы. Основным исследуемым вопросом был следующий: может ли функциональный элемент n°, осуществляющий номинализацию, присоединятся к различным фразовым категориям — или его синтаксической сестрой всегда должна быть расширенная проекция лёгкого глагола (vP). Выбрана была вторая гипотеза; аргументация строилась, в частности, на эмпирических фактах о взаимодействии падежного маркирования аргументов внутри событийных номинализаций и контроля классно-числового согласования, а также на теоретических соображениях локальности применения синтаксических операций. Полученные результаты, в частности, перспективно использовать для эмпирического опровержения ряда подходов к формализации анафорического связывания как операции обобщённого согласования Agree (Chomsky 2000), предполагающих признаковую дефективность возвратных местоимений. Наконец, относительно абазинского языка разрабатывалась две темы. Во-первых, это тема морфологически связанной комплементации, в результате которой был предложен диахронический анализ этого явления, предполагающий известное в теории грамматикализации явление семантического “выцветания”. Во-вторых, были описаны основные тенденции употребления масдара (номинализации со значением ситуации): в частности, было отмечено, что существует одна основная форма масдара, однако эта форма употребляется в четырёх разных типах конструкции: без маркеров на масдаре; с посессивным маркированием масдара; с маркированием на масдаре аргументов по типу финитного глагола; с маркированием на масдаре определённости. По уральскому направлению в основном фокусе исследований были следующие языки: хантыйский, горномарийский, мокшанский. Были исследованы нефинитные обстоятельственные клаузы в трёх языках: хантыйском, горномарийском и мокшанском. В частности, проведены исследования по хантыйским причастно-послеложным таксисным конструкциям со значением одновременности и предшествования. В ходе работы было выявлено две семантико-прагматические разновидности одновременных конструкций, для которых были предложены семантические ярлыки «наблюдаемой» и «скрытой» одновременности. Было установлено, что конструкции первого типа в отличие от второго не используются в контекстах непрямой засвидетельствованности главного события, а также в косвенно-модальных контекстах и в сочетании с ментальными предикатами, обозначающими ненаблюдаемую деятельность. Также собран и проанализирован полевой материал по деепричастной конструкции с семантикой одновременности и предшествования в горномарийском и мокшанском языках. В ходе работы обнаружены контексты, в которых горномарийская конструкция со значением предшествования получает одновременное прочтение. При более детальном рассмотрении была выявлена взаимосвязь интерпретации одновременности с наличием имплицитного события обнаружения главного события. В рамках анализа семантики и дистрибуции мокшанского деепричастия предшествования были выявлены и подтверждены закономерности связи между таксисной семантикой деепричастия и акциональной интерпретацией основы глагола в зависимой клаузе, наличия на деепричастии показателя посессивного согласования с субъектом и характера семантической связи главной и зависимой клауз. Были собраны и проанализированы данные по синтаксису причастных относительных предложений в хантыйском языке. В хантыйском языке используются две причастные формы – на -əm (прошедшего времени) и на -ti (непрошедшего времени). Как и в других финно-угорских языках, в хантыйском языке причастное относительное предложение предшествует вершинному имени, а само причастие занимает финальную позицию в зависимой клаузе. Были собраны данные о том, какие позиции на «иерархии доступности» именных групп Кинэна-Комри могут быть релятивизованы с помощью причастия, о способах кодирования подлежащего причастного относительного предложения и его синтаксической позиции. Согласно материалам И. А. Николаевой, в приуральском диалекте хантыйского языка подлежащее причастного оборота выражается немаркированной формой (формой в именительном падеже). Если подлежащим является личное местоимение, вершинное имя получает соответствующий посессивный показатель (при этом, само местоимение может опускаться) (Nikolaeva 1999). В казымском диалекте хантыйского языка для местоимений третьего лица это обобщение часто нарушается, посессивный показатель третьего лица на вершинном имени может опускаться. Для уточнения синтаксической позиции подлежащего причастного относительного предложения использовались контексты с различными наречиями (Cinque 1999). Позиционное расположение подлежащего причастной клаузы относительно наречий позволяет сделать выводы о «глубине» глагольного комплекса. Общим итогом работы по анализу чукотских относительных предложений стали следующие эмпирические обобщения. Во-первых, выбор между двумя причастными стратегиями зависит от переходности релятивизуемой клаузы. Для релятивизации единственного участника непереходной клаузы используется łe-причастие, а для релятивизации ядерного участника переходной клаузы (как А-участника, так и P-участника) используется jo-причастие. Во-вторых, синтаксис конструкций, задействуемых для релятивизации Агенса переходной клаузы, существенно отличается от конструкций релятивизации переходного Пациенса / единственного участника непереходной клаузы. На основании данных о линейной позиции и падежном маркировании вершины при релятивизации А-участника можно сделать вывод, что в этом случае вершина относительного предложения находится внутри него, а не внутри главного предложения.. Наконец, по общетеоретическому направлению были проанализированы конструкции с сентенциальными актантами и независимые клаузы с дефектной предикативностью / финитностью. По первой теме были собраны и проанализированы корпусные и элицитированные данные о взаимодействии грамматических категорий главного и придаточного предложений (полярности, времени, вида, финитности) в русском и абазинском языках. После анализа собранных данных оказалось, в частности, что некоторые сугубо грамматические противопоставления показывают, что сентенциальные актанты различают синтаксические статусы подлежащего, прямого дополнения, непрямого дополнения: например, подлежащее допускает начальное расположение легче, чем непрямое дополнение. В рамках исследования независимых клауз с дефектной предикативностью / финитностью были проанализированы квантитативные данные Национального корпуса русского языка на предмет наличия сказуемого в восклицательных конструкциях. На основании собранных данных можно заключить, что восклицательные конструкции делятся на две группы: те, в которых сказуемое редко употребляется, и те, в которых сказуемое, как правило, употребляется. Бессказуемостные восклицательные конструкции включают в себя именные группы, а сказуемостные — нет. По результатам пилотных исследований относительно других языков можно сделать следующий вывод: языки различаются в отношении употребления восклицательных конструкций по двум параметрам – с именными группами или без них, со сказуемыми или без них.

Аннотация результатов, полученных в 2019 году
В 2019/2020 гг. участники проекта продолжили собирать и систематизировать эмпирический материал по грамматике нефинитных предикаций в языках России (абазинском, аварском, удинском, чукотском (амгуэмский диалект), горномарийском, хантыйском, мокшанском, коми-зырянском и русском языках), а также перешли к теоретическому осмыслению полученных данных, налаживанию взаимосвязей между индивидуальными направлениями проекта и конвергенции теоретических результатов. С теоретической точки зрения, нефинитные формы глагола интересны тем, что сохраняют некоторые глагольные свойства, но также приобретают некоторые свойства имен. Одно из явлений, где это видно особенно ярко, — падежное маркирование аргументов. Вопрос состоит в том, сохраняет ли глагол падежную рамку при потере финитности, от чего это зависит и каков механизм приписывания падежа. Изучение падежного маркирования стало одним из направлений исследования этого года работы проекта. Опираясь на разработанную на аварском материале теорию событийных номинализаций, участники проекта рассмотрели синтаксическую структуру русских событийных номинализаций и проанализировали падежное маркирование в них с точки зрения двух конкурирующих теорий приписывания падежа. Обобщения, сделанные на материале русского языка, были в дальнейшем распространены на данные лугового марийского языка. На материале лугового марийского, который является языком с дифференцированным маркированием прямого дополнения, сформулирована проблема для теорий приписывания падежа. Кроме того, была разработана предварительная минималистская модель синтаксиса «низких» и «высоких» номинализаций аварского языка. Другая тема, также являющаяся предметом оживленных научных дебатов, — это контроль нулевого подлежащего в нефинитных предикациях. Этот вопрос был исследован на материале деепричастий в русском языке в применении к смещающейся норме. В рамках экспериментального исследования было обнаружено, что если подлежащее главной клаузы выражено предложной формой личного местоимения в генитиве "у меня", зависимые деепричастия, образованные от ментальных глаголов, оцениваются хуже, чем грамматически правильные предложения, но лучше, чем грамматически неправильные предложения. Проведенное корпусное исследование показало, что частотность таких деепричастных клауз с неноминативным контролем существенно выше в новых письменных текстах (приблизительно со второй половины XX века), чем в старых письменных текстах (с начала XVIII века до середины XX века). Также был обнаружен новый фактор, влияющий на приемлемость, — линейная позиция деепричастной клаузы: препозитивные деепричастные клаузы с неноминативным контролем оцениваются как более приемлемые, чем постпозитивные клаузы. Также был составлен инвентарь случаев взаимозависимости между характеристиками главного и придаточного предложения. Для свойств подчинённой клаузы релевантно наклонение главной, ее полярность и модальность. Также в русском языке между формами главного и зависимого предиката наблюдается морфосинтаксическое дублирование, которое нельзя свести к каноническим понятиям управления и согласования. Для абазинского языка было выявлено распределение четырёх формальных типов масдара и определены типы глаголов, способные сочетаться с масдарами. При сопоставлении с соответствующими классами глаголов русского языка сделан вывод, что распределение масдара при глаголах ретроспективной семантики (например, ‘радоваться’) в целом сходно с русским, а при глаголах проспективной семантики (например, ‘хотеть’) отличается от него и напоминает распределение нефинитных глагольных предикаций (например, содержащих инфинитив). Также для абазинского языка разработан анализ морфологически связанной комплементации в рамках формализма лексико-функциональной грамматики. В рамках исследования относительных причастных клауз в удинском языке было обнаружено, что данные устного, письменного оригинального и письменного переводного корпусов демонстрируют одинаковые закономерности. Наблюдаемые же различия трудно увязать с природой текстов в корпусе (устный или письменный, переводной или оригинальный). Представляется, что такие различия можно объяснить только идиолектными предпочтениями авторов. Результаты исследований, проведенных в 2019/2020 г., будут опубликованы в ведущих международных рецензируемых изданиях, индексируемых в базах цитирования Scopus/Web of Science Core Collection.

Аннотация результатов, полученных в 2020 году
Одно из важных направлений в области социальной политики Российской Федерации – это деятельность, направленная на поддержку и развитие малых языков. Количество носителей всех языков России, кроме русского, в той или иной степени сокращается. Этому противостоят усилия государственных структур, некоммерческих организаций, работников культуры и образования, языковых активистов. Однако кроме практической работы в этой области необходимы и теоретические исследования – и вот почему. Часто оказывается, что среднее и младшее поколение носителей малого языка знают его не полностью: усваивается ограниченное подмножество лексики и только самые базовые грамматические конструкции. Если во взрослом возрасте человек хочет улучшить владение языком, то выучить новые слова достаточно легко (особенно в агглютинативных языках, в которых словоизменение устроено достаточно регулярным образом). Иначе обстоит дело с синтаксисом: если специфическая для языка конструкция языка не усвоена в детстве, то сознательно выучить её во взрослом возрасте достаточно сложно: не только учебные пособия, но даже существующие теоретические грамматики большинства языков народов России не располагают описанием многих синтаксических явлений, которые делают эти языки уникальными на мировом фоне. На заполнение именно этой лакуны и ориентирован наш проект. Мы исследовали синтаксис нефинитных форм глагола – причастий, деепричастий и отглагольных существительных (номинализаций). Такие формы сочетают синтаксические свойства глагола (например, способность модифицироваться наречиями у русского причастия пришедший: рано пришедший) и какой-то другой части речи (прилагательного для русских причастий: например, способность выступать определением к существительному и согласовываться с ним в роде или числе (рано пришедшие женщины). Это – общая схема; вместе с тем языки мира необычайно разнообразны в отношении того, какие конкретно свойства глагола и неглагольных частей речи могут проявлять конкретные нефинитные формы и какие из этих свойств могут, а какие не могут сочетаться друг с другом. Для описания и объяснения данных такого рода используются лингвистические теории разных типов -- формальные и функциональные. Приведём примеры двух частных исследований. Например, на основании большого массива текстов -- перевода Евангелия от Луки, а также сборника сказок -- было проведено исследование причастных и деепричастных форм в андийском языке (он относится к нахско-дагестанской семье языков; на нём говорят в основном в Дагестане). Были проанализированы все вхождения интересующих нас форм в этих текстах. Андийский язык обладает пятью часто употребляемыми причастными и четырьмя деепричастными формами. При этом с точки зрения морфологии эти формы делятся на два типа: во-первых, “специализированные” формы причастий и деепричастий (похожие на похожие русские формы); во-вторых, формы, получающиеся из присоединения к лично-числовой форме глагола специального показателя – атрибутивизатора. По сути, можно взять “обычную” форму глагола, например, форму настоящего или прошедшего времени, и присоединить к ней дополнительный суффикс -- и тогда она превратится в причастие. Целью исследования было описать функцию каждой из этих многочисленных форм. Исследование показало, что между формами есть тонкие смысловые оттенки: они противопоставлены в отношении видо-временных значений. В области исследований по другому нахско-дагестанскому языку -- аварскому -- основное внимание было уделено причастиям. Причастия выступают, во-первых, в качестве определений к существительных, во-вторых, в некоторых условиях (например, в вопросительных предложениях) заменяют личные формы глагола, в-третьих, являются компонентом аналитической формы прогрессива (подобно английским конструкциям типа ‘is running’). Интересно, что в этих употреблениях у причастий разные грамматические свойства. Например, в первом и во втором типах употребления причастие может присоединять отрицательный суффикс, а в третьем -- не может. С другой стороны, между первым и вторым типами, с одной стороны, и третьим, с другой стороны, есть разница в интерпретации категории времени. Возникает вопрос: являются ли такие конфигурации синтаксических свойств случайными или они укоренены в каких-то более общих свойствах структуры исследуемых предложений? эти свойства предсказывает разработанная нами формальная теория устройства таких предложений, опирающаяся на понятие сложной синтаксической вершины (интересующий нас вариант этого понятия представлен, например, в работах Shimada 2007; Zwart 2009; Bruening 2019). Помимо всего прочего, эта теория может быть доработана таким образом, чтобы предсказать необычное падежное маркирование в клаузах с аналитической формой прогрессива: в них существительное, обозначающее деятеля, маркируется не эргативом, как в обычных предложениях с переходными глаголами, а абсолютивом, то есть тем же падежом, что и объект действия. Таким образом, на первый взгляд разнородные явления (наличие суффикса отрицания; семантика времени; выбор падежа на существительном) объясняются одними и теми же свойствами структуры предложения. В 2020/2021 гг. участники проекта организовали и провели воркшоп Multifunctionality and syncretism in non-finite forms (Многофункциональность и синкретизм в нефинитных формах) в рамках ежегодного симпозиума Европейского лингвистического общества (SLE, август 2020 г.). Этот воркшоп стал площадкой для научного обсуждения наработанного материала с коллегами, занимающимися сходной проблематикой, и интеграции материала малоизученных языков России в мировую лингвистику. По результатам воркшопа готовится публикация специального выпуска журнала Folia Linguistica под редакцией А.А. Волковой, П.В. Руднева и К.А. Шагал по теме Multifunctionality and syncretism in non-finite forms (Многофункциональность и синкретизм в нефинитных формах).