Вот так, опираясь на двух китов этой дисциплины – историю и демографию – учёные умы Державинского университета уже второй год изучают, как вело себя сельское население век назад и теперь, вступив в третье тысячелетие. Исследует научное сообщество эти сложные процессы, опираясь на данные статистики, рассматривая проблемы здравоохранения, различных областей социальной политики, анализируя жилищные условия, миграционные процессы и другие сферы.
Проектом под названием «Стратегии демографического поведения сельского населения юга Центральной России в XX – начале XXI веков» руководит профессор ТГУ имени Г.Р. Державина, доктор исторических наук Валерий Канищев. В прошлом году это исследование получило поддержку «Российского научного фонда», и командная работа закипела. Позади – ударный год, впереди ещё два, не менее интенсивных, чтобы провести непростые, но важные исследования.
Демография – очень сложный и неравномерный процесс. Демографический слепок (так называемая половозрастная пирамида), похож на ёлку. На фоне стройных «веток» нормального роста населения особенно видны выщербленные «узкие» места – численные провалы. А значит, не так всё просто, одной краской мазать – что всё в нашей стране плохо – тоже нельзя.
С одной стороны, одна из российских демографических проблем – снижение уровня численности сельского населения. Росстат фиксирует падение числа рождений в глубинке, отток населения. С другой стороны, трудно посчитать, сколько нужно работников на селе?
«Как посчитать, хватает ли деревне трудовых ресурсов? – рассуждает Валерий Канищев. – Население деревень сокращается. Это факт. Но оно до сих пор у нас большое – около 30 процентов россиян, занятых в сельском хозяйстве, живёт в глубинке, хотя в развитых странах их не более 5 процентов. Скоро мы приступим к изучению материалов сельхозпереписи 2016 года. Тогда и будет видно. Вот говорят, что работы не хватает, а, может, много лишних? Роботы уже заменяют людей. У нас сейчас в сельской местности – более 350 тысяч человек. Это много или мало? Надо изучать».
Различные данные свидетельствуют, что среди сельских тружеников преобладают рабочие, которые большую часть времени не заняты, а привлекаются только в период сезонных работ. Они могли бы ещё где-то работать, например, вахтовым методом. Или ездить на заработки в другие города. А «спальные районы» тамбовской сельской глубинки – вполне подходящее место для проживания, «воздушные места».
Другое дело, что нужно поддерживать в порядке инфраструктуру, объекты, которые позволяют людям нормально жить. Чтобы там оставалось хотя бы то население, которое есть сейчас. Об увеличении речь не идёт, да и потребности в этом, видимо, нет. По мнению профессора, остановить на каком-то этапе сокращение населения – вполне реалистичная задача. Тогда и сельскохозяйственное производство будет поддерживаться, а люди станут не только работать на земле, но и заниматься переработкой.
«Там, где есть современное жильё, народ удерживается. Вот, к примеру, Авдеевка – единственное село в Тамбовской области, где за 30 лет (с 1959 по 1989 годы) население резко выросло, – продолжает учёный. – А дело в том, что там была большая птицефабрика, с соседних сёл люди переезжали туда, укоренялись. Да и сейчас в Авдеевке отток ниже, чем по области».
К вопросу о том – сколько трудовых рук нужно селу, Валерий Канищев приводит любимый пример. В середине 17-го века на территории нашего края жило 50 тысяч человек. Они кормили себя, царский двор, в урожайные годы продавали большую часть хлеба, служили на оборонительной черте и к тому же платили «донской выход» (по госзаданию посылали хлеб для донских казаков, которые в то время земледелием не занимались). Иными словами, территорию охраняли и себя и тысячи других обеспечивали всего лишь 50 тысяч человек. Хватало рабочих рук? Выходит, что вполне.
Так как же выглядит эта самая «ёлка»? Для этого необходимо отследить процессы на длинных и на коротких отрезках времени. Скажем, в 1990-е годы не умолкали разговоры о том, что Россия переживает тяжёлую демографическую ситуацию. Но уже в 2000-х обострилась проблема детских садов. Почему? А не был учтён очередной подъём рождаемости. В 2017 году рождаемость снова упала, выросла смертность.
Все эти процессы требуют глубокого изучения, выявления факторов, которые на них воздействуют. Этим и занимаются тамбовские учёные, учитывая предыдущие исследования демографических процессов за более чем 20 лет.
«Наш коллектив небольшой – это десять человек, – говорит руководитель проекта. – Половина людей, занятых в исследовании, это молодые люди до 40 лет. Таковы были условия фонда. Вторая половина – старше этого возраста. Это и опытные люди, занимающиеся изучением данной проблемы не один десяток лет, и студенты вуза, которых мы привлекаем к работе».
Фото: Валерий Канищев. Источник: «Тамбовская жизнь»
В проекте широко используются современные информационные технологии, они позволяют строить базы данных, графики, реконструкции, модели. За ними можно рассмотреть реальную картину текущего процесса и что пошло не по сценарию.
К примеру, построенная модель «Если б не было войны» наглядно показала – как бы развивалась тамбовская деревня, если бы не Великая Отечественная. Так, миграционные процессы в деревне, начавшиеся ещё в 30-е годы, шли бы быстрее, но в исторический сценарий вмешалась война. После неё надо было поднимать разрушенную экономику, восстанавливать численность населения, поэтому сельские люди до конца 50-х годов разъезжались медленнее. Рождаемость снова стала сравнительно высокой. К концу 50-х тамбовская деревня восстановила свою численность, после чего начались новые миграционные процессы. Причиной тому стал технический прогресс, в деревнях появилась современная техника – тракторы, комбайны. А значит, селу уже не требовалось столько людей.
Однако так называемые «демографические эха» той войны продолжают аукаться нам и по сей день. Они были видны в 1960-е годы, когда до плодовитого возраста доросли те, кто родились в войну. А этих людей было мало. Соответственно, и детей у них – сравнительно немного. Исходя из этой тенденции, понятно, почему в 90-е годы сократилась рождаемость.
«В наши дни сказывается третье эхо войны, – продолжает профессор. – В родительский возраст вступили те, кто появились в 90-е годы. Их было мало по сравнению с предшествующим поколением 80-х, детям которых как раз не хватало мест в детских садах».
Исторические исследования, которые позволили широко использовать медицинские данные, высветили ещё одну проблему, над которой предстоит поломать учёные головы.
«Сейчас рожениц отправляют в городские больницы, не в местные ЦРБ. Или же в Тамбовский перинатальный центр, который в этом отношении «впереди планеты всей». А вот раньше, с конца 19-го века, ситуация наблюдалась с точностью до наоборот», – замечает Валерий Канищев.
Земства наоборот – устраивали фельдшерско-акушерские пункты в сельской местности, чтобы быть ближе к населению. Насколько сегодняшний подход оправдан и удобен? Профессор пожимает плечами. И, правда, ответить сложно. Тем более, за женщину, которая на последних сроках беременности должна ехать куда-то далеко, чтобы стать мамой. Что правильней – приближать помощь к жителям, или наоборот доставлять их в более качественные условия? Покажет время и, конечно, опыт, – заключает Валерий Владимирович и начинает разговор о демографической политике.
А это понятие в России сравнительно молодое. По существу такая политика появилась только с конца 20 века – начала 21-го. До этого принцип был другой: «Сколько Господь пошлёт». Власти практически не занимались процессом регулирования. Были жёсткие меры – запрещение абортов. От них, по словам профессора, было больше отрицательного эффекта, выросло число так называемых криминальных абортов. Пропаганда матерей героинь, у которых 10 детей по лавкам, – не может действовать на современных женщин. А вот, когда при Горбачёве стали выдавать детские пособия, демографами в 1986-87 годах был зафиксирован скачок рождаемости. В начале 21-го века этот процесс продолжает стимулировать материнский капитал.
Похоже, учёным предстоит нелёгкий труд. Но процессы идут, и работа кипит – планов много, задач и подавно. Особое значение придаётся изучению проблем сельской смертности, опять с точки зрения различных факторов. Кроме того, параллельно анализируются данные и по другим областям – как выглядит Тамбовская область на фоне соседних регионов, особенно Центрального Черноземья: Белгородской, Воронежской, Курской, Липецкой, Тульской, Рязанской, Орловской, Пензенской, Саратовской.
«Пока пилотные построения ведутся на тамбовском материале, но уже идёт сбор информации по другим регионам. А потом – на фоне всей страны», – говорит Валерий Владимирович.
На выходе будут выработаны определённые рекомендации для органов власти. Итоговой публикацией станет монография. В планах – также запустить сайт проекта, по образцу ещё одного важного исследования – «Уходящая деревня». А прогнозы… С одной стороны, их строить – всё равно что замки на песке создавать. С другой, только по ним можно, понять – куда страна движется.
Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Хочешь рассмешить историка – расскажи ему о своём прогнозе. Такой перифраз приходит в голову во время рассказа профессора о том, какой немыслимый прирост России уже предрекали.
Дмитрий Менделеев в 1907 году сделал свой прогноз – каким будет население России в 1950-м, 2000-м и 2050-м годах. К примеру, по его расчетам, в 1950-м населять нашу страну должны были 280 миллионов. А в итоге людей было меньше 200, да и не знал учёный, что через 10 лет после его прогноза не станет и самой Российской Империи. Не мог знать о Революции 17 года и Гражданской, тем более Великой Отечественной войнах.
В середине семидесятых на страницах «Литгазеты» была дискуссия – сколько будет жить в СССР в 2000-м году? Цифра прогнозов колебалась от 290 до 310 миллионов. Но никто не мог предвидеть, что в 91-м СССР не стало. В независимой от других бывших союзных республик Российской Федерации осталось около 150 миллионов человек.
Далеко за прогнозами и ходить не надо. Ещё несколько лет назад невозможно было представить, что Крым войдёт в состав России, и население нашей страны прибавится на 2,5 миллиона людей.
Ещё один интересный пример приводит Валерий Владимирович – как, чисто теоретически, может повернуться ситуация в одной из бывших союзных республик. Так, в Латвии всегда жила большая доля наших соотечественников. В один из периодов советского времени население Риги составляло более 50% русских. Так вот, если миграционные потоки там ускорятся и латыши продолжат всё больше уезжать из страны, то русских в Латвии будет большинство.
«Вдруг и они проведут референдум и заходят присоединиться к России? – намекает Валерий Канищев. – А, если серьёзно, я не смотрю с жутким пессимизмом на российскую демографическую ситуацию. Процессы идут сложные. По моим наблюдениям, до 2020-х годов будет идти медленное сокращение населения. Дальше 20-х годов говорить я затрудняюсь. К концу этого периода возможен небольшой скачок, если удержать в регионе поколение, которое родилось в начале 21-го века. Надо постараться это сделать всем вместе: и учёным, и органам власти, и, конечно же, самим сознательным гражданам».
