Аннотация результатов, полученных в 2017 году
Участниками проекта РНФ N 17-18-01642 «Разработка коммуникативной модели вербального процесса в условиях кризиса языковой модели» постулируется процесс поглощения теории языка теорией коммуникации как главная тенденция современной науки о вербальных данных. Эта тенденция обнаруживает себя в недостаточно эффективной работе концепции языка и гораздо более эффективной работе концепции коммуникативного действия при объяснении естественного говорения (письма). Семиотический поступок (коммуникативное действие, производимое, в том числе, с участием вербального канала) представляется центральным понятием в объяснении коммуникативного процесса (и языкового как его частного случая). Введение коммуникативного действия в качестве главного фактора смыслообразования, а также освобождение от идеи «языка» позволяет выстроить иную схему зависимостей (модель) между основными общепризнанными константами лингвистической теории: языковая система, слово, знак, предикация, текст, автор, смысл, значение и др. В этом состоит внутренней тонус работы исследовательской группы, составленной сотрудниками Института языкознания РАН (сектор теоретического языкознания и сектор психолингвистики). В первый год выполнения проекта рассматривались несколько положений, представляющих собой основание разрабатываемой коммуникативной модели: 1. Естественный вербальный процесс (говорение/письмо) представляет собой частный случай коммуникативного процесса. Порождение и интерпретация любого коммуникативного процесса невозможна вне источника коммуникативной интенции (автора, актора, отправителя, коммуниканта и пр.); 2. Любой коммуникативный (семиотический) процесс представляет собой воздействие на мыслимого адресата, способного быть, с точки зрения коммуниканта, объектом коммуникативного воздействия; 3. Интерпретация смыслообразования в семиотическом поступке (в том числе, с участием вербального канала) прямо связана с его мыслимой совершительностью (акциональностью) представляет собой по сути понимание того, что осознанно делает автор поступка; 4. Мысль и коммуникативное действие (в том числе вербальное) представляют собой явления различной природы: первая неакциональна, недейственна во внешнем (за пределами данного сознания) пространстве, второе является акциональным феноменом, направленным на достижения изменений во внешнем когнитивном пространстве; 5. Разделение вербального материала на естественный и искусственный производится по признаку наличия/отсутствия коммуникативного действия (которое является ключевым фактором смыслообразования). Естественным является смыслообразующий (действенный, личный) вербальный процесс; 6. Тождественная интерпретация вербального процесса возможна только при условии возведения семиотического действия к источнику действия (известному или воссоздаваемому); 7. Когнитивная определенность и тождество в элементах вербального процесса, взятых автономно от источника действия, не обеспечивается ничем, отсутствует; 8. Язык не может обеспечивать смыслопорождающего говорения/письма ввиду принципиального отсутствия личности (источника мысли, эмоции, точки зрения, осознанного действия, фокуса внимания и пр.); 9. Говорящие/пишущие порождают и понимают комплексные многофакторные коммуникативные действия, а не вербальные формулы, элементы структуры языка. В течение первого года исследовательская группа работала над данными содержательными положениями, определяющими специфику проекта, что нашло отражение в проведении регулярных рабочих встреч, подготовке и проведении экспериментов, написании статей, участии в конференциях, проведении круглого стола по итогам первого года, подготовке материалов для монографии. На основании данных и наблюдений, полученных в шести экспериментах («Просмотр видеосюжета без вербальных данных», «Отложенное обсуждение видеосюжета», «Роль элементов текста в его восприятии», «Поуровневый анализ понимания текста с искусственным ограничением смыслообразующих факторов», «Понимание слова в зависимости от образов индивидуального сознания», «Речевое действие в художественном тексте»), а также на основании результатов обсуждений сформулирован ряд положений, подтверждающих и детализирующих исходные теоретические позиции: Естественный вербальный процесс (говорение/письмо) представляет собой одну из возможных составляющих всегда комплексного коммуникативного процесса. Вербальные данные не могут быть выделены и изолированы от целого набора мыслимых параметров, сказывающихся на порождении и интерпретации данной вербальной формы. Смыслообразование в коммуникативном акте (в том числе с участием вербального канала) непосредственно связано с перформативным (совершительным) характером любого семиотического поступка. Смыслом порождения коммуникативного акта (в том числе с участием вербального канала) является мыслимое коммуникативное воздействие. Знак или последовательность знаков может иметь значение (интерпретироваться) только как часть конкретного семиотического действия. Выделение знаков представляет собой условную процедуру, в ходе которой делению на части подвергается по сути неделимое целостное коммуникативное действие. В естественном коммуникативном (в т.ч. вербальном) процессе порождается и понимается не знак как таковой (напр., «свист» как знак в одном из проведенных экспериментов), а целостный коммуникативный поступок, который, в отличие от не вовлеченного в действие знака, включен в коммуникативную синтагму и производит коммуникативное смыслообразование. Коммуниканты порождают и понимают комплексные многофакторные коммуникативные действия, а не заранее обладающие смыслом (значением) знаки (жесты, вербальные формулы, элементы структуры «языка»). Вследствие этого в рамках работы над проектом сформулирована концепция знака как намека, косвенно указывающего на подлинные источники смыслообразования. Как коммуникативные (семиотические), так и некоммуникативные действия интерпретируются и понимаются посредством интериоризации когнитивного состояния того, кто совершает действие. Принципиальных отличий между интерпретациями коммуникативного и некоммуникативного действий нет. Понимать объект или явление невозможно ввиду чуждости и неясности для наблюдателя «внутренних мотиваций собственного поведения» этих объектов (которые всегда остаются «вещами в себе»). Пониматься может только индивидуально мыслимая схема моделирования объектов (явлений) и действий с ними. Подобным же образом невозможно понимать слово, когда оно пребывает в состоянии автономного покоя и не вовлечено в динамику личного коммуникативного действия. В ходе исследования (в том числе экспериментальных) были обозначены характеристики вербальных данных и коммуникативного действия, их соотношение в естественных условиях коммуникации: Вербальные данные (взятые на различных уровнях анализа – от звука до предложения и текста) могут считаться смыслообразующими элементами только при условии вовлечения в коммуникативные действия, организованные конкретными говорящими (пишущими). Вне коммуникативного действия вербальные данные не обладают автономным значением и смыслом, не могут интерпретироваться в тождестве. Стремление к более точному пониманию значения (смысла) сказанного предполагает перемещение по интерпретационной шкале в сторону когнитивного состояния автора семиотического поступка (коммуникативного действия). Понимание самих «знаков языка» (а также иных автономных знаков) невозможно, поскольку в них отсутствуют собственные источники смыслообразования: тела этих «знаков» никто не ассоциировал с объектами, действиями, связями и отношениями, никто не формировал сами объекты, никто не выделял и не назначал связей, никто не определял целевую аудиторию, не производил анализ параметров коммуникации, не намечал цель семиотического действия посредством этих «знаков», и пр. Процесс семиозиса (порождения смысла с использованием знаков) имеет субъективную (психологическую) основу, является прямым следствием личной когнитивной деятельности (ср. направление Ч. Морриса). Поскольку знак выделяется и получает тождество только в личном коммуникативном действии, его дискретное существование можно считать условным, а его конституирование – утилитарной процедурой. Отношение коммуникативного действия и вербальных данных можно описать как отношение целого (действия) и его несамостоятельной части, наделяемой функциями в процессе вписывания (интегрирования) в коммуникативное действие. Обязательные признаки естественного семиотического действия (поступка) – коммуникативность, акциональность, ситуативность, когнитивность, интерпретируемость – полностью игнорируются «языком», или языковой моделью смыслообразования, в которой обладающими значением и смыслом признаются сами слова. Попытки обособления канала коммуникации (например, признание актов «только речевыми», или только «жестовыми», или «живописными», с соответствующим обособлением «языка слов», «языка жестов», «языка живописи») не отвечает реальности коммуникации и не может способствовать построению адекватной модели смыслообразования. Так, в любом речевом акте непременно работают вербальный и визуальный каналы, а также «канал подкачки данных из индивидуальной памяти» (субъективно зависимый и варьирующий от субъекта к субъекту). Попытки обобщения и формирования баз типологических данных («грамматика», «словарь», «орфографические правила» и пр.) представляют собой подсобные средства для обретения смысла в конкретных коммуникативных действиях.

Аннотация результатов, полученных в 2018 году
В рамках работы над проектом «Разработка коммуникативной модели естественного вербального процесса в условиях кризиса языковой модели» исследовательская группа (Вдовиченко, Тарасов, Журавлев, Нистратов, Журавлева, Степанова, Маховиков, Дьяченко, Матвеев) предпринимает шаги по введению динамического основания для анализа и описания вербальных феноменов. По сути, речь идет об адаптации динамической концепции вербального факта в сфере лингвистических исследований, взамен статической (языковой) концепции. Так, если определять любое говорение/письмо как совершительный акт («коммуникант преследует целью изменение когнитивного состояния адресата»), то объяснить действие вне действующего оказывается принципиально невозможным, – хотя именно это пытается реализовать языковая модель, элиминирующая личность актора и возлагающая ответственность за смыслообразование на всеобщий «язык» (в результате служебные концепции «значение слова», «грамматическое правило», «языковая картина мира», «система языка» и пр. теряют вспомогательный статус и переходят в категорию онтологических, самоценных, фундаментальных, а подлинный источник смыслообразования оказывается утраченным). Профессиональная специализация научного коллектива позволяет экспериментально подтвердить (или опровергнуть) наиболее значимые теоретические позиции, вовлеченные в построение коммуникативной модели (или, по меньшей мере, предъявить данные экспериментов, для возможных интерпретаций). На второй год реализации проекта работа исследовательской группы проходила по двум основным направлениям – экспериментальному и теоретическому, что позволило обеспечить достижение заявленных в планах результатов. В соответствии с заранее выделенными теоретическими ориентирами, был разработан ряд экспериментальных исследований, смыслом которых было создание таких условий для действий испытуемых, которые могли бы интерпретироваться как естественные, и которые могли способствовать построению модели естественного вербального процесса. Эксперименты должны были иллюстрировать (подтверждать, опровергать, предоставлять данные) для обобщений и дальнейшей разработки коммуникативной модели. В начале предполагалось, что каждой из 8-ми позиций-ориентиров будет соответствовать отдельный эксперимент, но впоследствии оказалось, что каждое экспериментальное исследование так или иначе затрагивает не одну, а две (иногда три или даже четыре) намеченные в плане темы. В конечном счете, было проведено 10 экспериментов различного масштаба, направленности и формата, получившие отражение в статьях, выступлениях, письменных и устных обсуждениях, а также зафиксированных данных: 1. Эксперимент «Понимание вербальных клише вне коммуникативного действия» иллюстрирует нетождественность вербального клише вне коммуникативной синтагмы или в неопределенной – неестественной – коммуникативной синтагме); 2. Эксперимент «Вербальный компонент в понимании некоммуникативного действия» иллюстрирует отсутствие вербального компонента при понимании некоммуникативного действия и возникновение характерного временного лага между пониманием и говорением, когда испытуемые производят попытки описать событие, на фоне изначального полного понимания того, что произошло; 3. Эксперимент «Запоминание и воспроизведение знаковых комплексов» иллюстрирует процесс работы сознания без каких-либо знаков, со внешними свидетельствами в виде коммуникативных действий; 4. Эксперимент «Восприятие высказывания в составе коммуникативного действия и за его пределами» иллюстрирует кардинальные различия между пониманием вербального высказывания вне конкретной синтагмы и внутри конкретной коммуникативной синтагмы: для этого было выбрано несколько анекдотов, в которых рассматривались финальные фразы, «точки смеха», которые интерпретировались испытуемыми вне и в составе конкретного коммуникативного действия, с характерными отличиями в получаемых интерпретациях; 5. Эксперимент «Восстановление привычной орфографии текста» иллюстрирует восприятие письменного текста на основе имеющихся в сознании «носителя коммуникативной типологии» фонетических образов вербальных клише, на которые намекают условные знаки и которые вписываются в общее коммуникативное действие, способное быть восстановленным объектом понимания; 6. Эксперимент «Выявление различий восприятия изображения в зависимости от его особенностей» иллюстрирует вариативность коммуникативных действий испытуемых, описывающих единый объект; 7. Эксперимент «Восприятие речевых действий коммуникантов в структуре общения» иллюстрирует зависимость смыслового восприятия речевых действий коммуникантов от структуры их речевого общения; 8. Эксперимент «Смыслопорождение текста в зависимости от коммуникативной позиции испытуемого» иллюстрирует зависимость порождения и понимания вербальных действий от коммуникативной позиции, или «позиции наблюдателя»; 9. Эксперимент «Вербальная и мыслительная деятельность в восприятии абстрактной живописи» иллюстрирует вариативность выделения объектов и фокусов внимания субъектов мыслительной и вербальной деятельности, а также вариативность коммуникативных действий на фоне единого (псевдоединого) объекта высказывания; 10. Эксперимент «Восприятие поэтического текста» иллюстрирует внеязыковое и внеграмматичное акциональное содержание поэтического текста, который трактуется как «след» коммуникативного действия, которое, в свою очередь, восстанавливается по данному следу и иным параметрам. Теоретическое направление работы исследовательской группы нашло отражение в различных формах публикаций и устных выступлений (в рамках конференций, регулярных рабочих заседаний и оживленного письменного обсуждения актуальных тем). Участники научной группы принимали участие в научных конференциях различного уровня (the 4-th Conference of American Pragmatics Association, NY, University at Albany; Semiosis in Communication «Differences and similarities», National University of Political Studies and Public Administration, Bucharest; the 11th Annual International Conference on Languages & Linguistics, Athens, Greece; 25-я международная конференция «Математика. Компьютер. Образование», Россия, Дубна; Ежегодный Круглый стол по когнитивной лингвистике, Москва, ИЯз РАН; 7-я Ежегодная Всероссийская научная конференция «Жизнь языка в культуре и социуме», Москва, РУДН; 2-й Ежегодный Круглый стол «Смыслообразование в коммуникации», Москва, ИЯз РАН). Продолжалась работа над итоговой монографией (с рабочим названием «Вербальный процесс. Стандартная модель»), для которой в этом году окончательно разработан план, обсуждены и определены тематичесчкие приоритеты.

Аннотация результатов, полученных в 2019 году
Третий год реализации проекта был, прежде всего, посвящен созданию текста итоговой монографии «Вербальный процесс. Стандартная модель», в которой суммировались и обобщались результаты экспериментальной и теоретической работы научной группы. Текст монографии составляет более 13 п.л. В первой главе («Cмыслообразование в естественном вербальном процессе») речь идет о целевой причине порождения и последующей интерпретации вербальных комплексов («смыслообразование»). Вторая глава («Свойства вербальных данных») о сущностных характеристиках вербальных данных, которые выясняются в связи с обновленным пониманием того, что считать смыслом сказанного/написанного («смыслообразованием»). В третьей главе («Методология анализа и описания вербальных данных») обсуждаются способы и методы описания вербальных данных. Последние предстают перед исследователем в различных ракурсах и формах, но сохраняют (по крайней мере, должны сохранять в описании) принципиальное единство: все они, будучи семантически неопределенными в автономном режиме, вовлекаются в комплексные смыслообразующие процедуры, реализуемые коммуникантами, и только в составе коммуникативных синтагм обретают доступный сознанию определенный смысл и значение, опираясь на психические процессы. Таким образом, в трех первых главах производится попытка приблизиться к неким универсалиям, которые можно застать и «схватить» в смыслообразующих слово-содержащих актах (устных и письменных) независимо от формальных различий, представить как всеобщие свойства вербальных данных (отсюда название монографии «Вербальный процесс. Стандартная модель»), что неизбежно сказывается на способах и методах теоретического представления (описания) вербального процесса на любом «языке». В четвертой главе («Снятие противоречий языковой модели в рамках коммуникативной модели») выявляются концептуальные лакуны языковой модели (признаки неэффективности, или «проблемы»), демонстрируется возможность их разрешения («снятия») в рамках коммуникативной модели и тем самым намечаются перспективы дальнейшего развития коммуникативной модели. Кроме того, в отчетном году участниками исследовательской группы подготовлена и опубликована коллективная монография (соавторы: Вдовиченко А.В., Дьяченко Г.В., Журавлев И.В., Журавлева Ю.В., Матвеев М.О., Нистратов А.А., Тарасов Е.Ф.), не входившая в запланированный объем работы по проекту, но созданная в его рамках (со ссылкой на грант): Per linguam ad communicationem. Вопросы лингвистической теории в режиме дискуссии, под ред. А.В. Вдовиченко, Е.Ф. Тарасова, И..В. Журавлева. М.: Институт языкознания, 2019. – 436 с. Данная монография возникла вследствие оживленной полемики внутри исследовательской группы на первых этапах реализации проекта. Пункты разногласий по ключевым вопросам лингвистической теории было решено зафиксировать посредством публикации коллективной монографии, которая в итоге сложилась из двух принципиально важных разделов: 1) статьи участников исследовательской группы и 2) комментарии на них со стороны коллег по проекту. На фоне противоречий и споров среди участников дискуссий особо ценными следует считать исходные признаки единой концептуальной почвы, что сделало принципиально возможным сам заинтересованный диалог-полемику и дальнейшие конструктивные шаги по разработке коммуникативной модели. Этой почвой стала убежденность в том, что естественный процесс порождения и понимания речи имеет исключительно психологические основания и что он представляет собой деятельность. Кроме того, за отчетный период окончательно доработана и опубликована монография Г.В. Дьяченко «Учение о слове (LOGOS) человека свт. Григория Нисского», не входившая в запланированный объем работы по проекту, но созданная в его рамках (со ссылкой на грант). С точки зрения содержательной стороны проекта, монография Г.В. Дьяченко делает заметный вклад в историю, или предшествующие этапы, формирования коммуникативной модели: уже в IV в. свт. Григорий Нисский, представитель Каппадокийского богословия, в богословско-филологической полемике с Евномием обозначил ключевую идею нетождественности слова человеческого языка, если слово рассматривается вне т.н. примышления (epinoia), то есть вне «когнитивного состояния семиотического актора», в терминах коммуникативной модели. Радикальность этой новации осознается многим позднее, в настоящее время, по мере современного развития коммуникативной модели. Шаги по разработке, апробации и адаптации коммуникативной модели к различным сферам деятельности, в которых интерпретируются вербальные данные, нашли отражение в работе постоянного семинара «Коммуникация. Вербальный процесс. Кризис языковой модели» (видео заседаний, см.: https://the-philosophy-of-language.org/category/seminar/videoseminarov/ ). Первое заседание семинара, организованного на базе Института языкознания РАН, прошло в апреле 2019 г. в ИЯз РАН, и с тех пор было проведено в общей сложности семь заседаний, посвященных обсуждению оснований коммуникативной модели. Особенностью семинаров стало присутствие на каждом из них (за исключением последнего, итогового) приглашенных собеседников, представляющих различные области деятельности, в которых словосодержащей коммуникации отводится важное теоретическое и практическое значение. В роли приглашенного собеседника выступали сотрудники: Института философии РАН, Института языкознания РАН, Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН, Литературного института, практикующие психологи и психиатры. В проекции на коммуникативную модель вербального процесса обсуждались вопросы понимания феноменов акционального семиотического поведения, отношения когнитивных и семиотических процессов, практик чтения и письма, перевода с одного языка на другой, лингводидактические аспекты коммуникативной модели, патология вербальной коммуникации (афазия) и др. (см. видео заседаний и тематическую раскладку по хронометражу). Исследовательская группа сохранили все прежние, уже устоявшиеся за два предыдущих года, формы работы: регулярные рабочие встречи (на базе Отдела теоретического языкознания и Отдела психолингвистики ИЯз РАН), обсуждения в устном и письменном формате процедурных и теоретических вопросов. Содержательные аспекты работы группы получили отражение как в обсуждениях на семинарах (видео доступно в Сети Интернет, по ссылке: https://the-philosophy-of-language.org/category/seminar/videoseminarov/ ), так и в опубликованных и готовящихся к публикации статьях (22) и выступлениях на конференциях (8). Содержательные результаты отчетного года отражены в проведенных экспериментах, которые наиболее наглядно обнаруживают точки приложения исследовательских усилий группы. Так, эксперимент «Удар локтем о край стола», проведенный в прошлом отчетном периоде, получил подробное обсуждение и был проведен еще несколько раз в данном отчетном периоде, с новыми испытуемыми (см., напр., видео 1-го семинара, по ссылке: https://the-philosophy-of-language.org/семинар-коммуникация-вербальный-про/ , раскладка 00:20:00 и далее). В ходе эксперимента доказывается и иллюстрируется разделенность акта сознания и акта коммуникации, что имеет ключевое значение для теории вербального процесса. В ходе эксперимента каждому испытуемому в индивидуальном общении экспериментатора и испытуемого («тет-а-тет») предлагалось, сразу после фиксации внимания на поведении экспериментатора, наблюдать за его действиями; затем, после совершенного им невербального, (псевдо)некоммуникативного поступка («удар локтем о край стола и демонстрация боли выражением лица, растиранием ушибленного локтя и втягиванием воздуха сквозь зубы»), насколько возможно быстро, засвидетельствовать свое понимание произошедшего (факт сознания), закончив однотипное, предлагаемое всем, высказывание, которое описывало данный поступок. Иными словами, – заполнить пропуск в предложении, описывающем увиденный ими поступок: «Он ударился локтем и ____________ ». При этом данное незаконченное предложение проговаривалось экспериментатором сразу после совершения действия; испытуемому оставалось добавить одно или несколько слов в уже имеющееся высказывание. Ответы испытуемых (как, впрочем, и быстрота их реакции) фиксировались в письменной форме, а также на видеокамеру, и впоследствии анализировались. Над организацией коммуникативного воздействия (а не над пониманием события) испытуемым пришлось потрудиться от 1 до 15 секунд (в среднем 5-7 секунд). Почти все ответы испытуемых (первоначально 8 человек) разнились между собой («втянул воздух через зубы», «вздрогнул», «почувствовал боль», «зашипел», «содрогнулся от боли», «испытал неприятное ощцщение» и др.). При этом у испытуемых и экспериментатора не было сомнения в том, что увиденное действие совершенно понятно и несомненно (именно к осознанному и понятому каждый из испытуемых и подбирал коммуникативное клише). Словосодержащий семиотический поступок (подстановка слова после поиска и обдумывания того, какое клише в данном случае уместно) ощутимо отстал от «невербальной работы сознания» (факта сознания): сначала имело место понимание действия, а уже потом, многим позднее, планирование и организация семиотического действия (что заняло от 1-й до 15-ти секунд) на основе свершившегося без слов факта понимания (факта сознания). На основании этих наблюдений экспериментатор получил возможность констатировать принципиальное разделение работы сознания и коммуникативного (семиотического) процесса. На фоне продемонстрированного в эксперименте отношения факта сознания к вербальным данным (то есть на фоне ясно наблюдаемого различия незнаковых процедур сознания и знаковых семиотических действий), следует признать в данном случае независимость состояний индивидуального сознания от «языка» («вербальных единиц»). В остальных экспериментах (9) демонстрируется различие вербального высказывания и рамочного для него коммуникативного действия («Точка смеха в анекдотах»), иллюстрируется акциональность («воздейственность») коммуникативной процедуры и отдельных семиотических поступков («Передвижение курсора словом»), показывается невербальное коммуникативное воздействие (исполнение инструкции, изложенной пиктографически), без участия вербального канала («Идентификация предметов, называние предметов, оперирование с предметами по инструкции»), демонстрируется свобода (диапазон свободы) когнитивной деятельности, ее независимость от «языка», а также от психофизических детерминант («Создание актуальных множеств»), иллюстрируется процесс создания и ассоциирования объектов в семиотическом процессе, а также снова процесс создания актуальных множеств («Одно слово»), демонстрируется возможность результативного и осознанного невербального воздействия, на основе «считывания» когнитивного состояния коммуниканта («Невербальное взаимодействие. Предложение воды»), иллюстрируется невозможность понимать данные «языка» и, наоборот, возможность понимать конкретное семиотическое действие («Интерпретация языкового клише вне и внутри коммуникативной синтагмы»), демонстрируется понимание несемиотического действия, единство понимания семиотических и несемиотических действий на основе понимания (интериоризации) – и в том, и в другом случае – акционального режима сознания актора («Интерпретация несемиотического действия»), показывается процесс чтения как извлечение из памяти вербальных клише по условным знакам в рамках известных коммуникативных синтагм (знакомых ситуаций коммуникативных воздействий), на фоне некоторого недостатка к этому возрасту фонетических образов вербальных клише («Чтение вербального текста восьмилетним ребенком»). Содержательные характеристики исследования за отчетный период, наряду с результатами за предыдущие два года, получают систематизацию и комплексное осмысление в тексте монографии («Вербальный процесс. Стандартная модель»), созданной как итог выполнения проекта.