Аннотация результатов, полученных в 2020 году
В рамках выполнения общей задачи проекта, направленной на исследование вандализма в кросс-культурном аспекте, предполагающее обнаружение закономерностей в системе взаимодействия: субъект вандальной активность – результат вандальной активности – субъект, воспринимающий результаты вандальной активности, были осуществлены организационно-подготовительный и полевой этапы выполнения работ, запланированные в реализации проекта на 2020 год. Данные этапы предполагали анализ законодательства по регулированию и пресечению вандальных действий в национальном законодательстве Белоруссии, Бразилии, Германии, Китая, Франции, Узбекистана, а также федеральном, региональном, муниципальном законодательстве Российской Федерации. Кроме того анализировалось отношение к вандализму и его понимание в указанных странах через анализ сообщений в СМИ, анкетирование представителей молодежи Белоруссии, Бразилии, Германии, Китая, России (с учетом регионального и территориального аспектов), Франции, Узбекистана, проведение фокус-групп и лабораторных экспериментов на основе метода окулографии. Также осуществлялся сбор визуальных примеров вандального повреждения среды населенных пунктов в Белоруссии, Бразилии, Германии, Китая, России (с учетом регионального и территориального аспектов), Франции, Узбекистана для выявления семантической кросс-культурной специфики вандализма. Полученные результаты позволили описать понимание вандализма с позиции закона, общественного мнения и индивидуального понимания субъекта вандализма и субъекта, воспринимающего вандализм, в кросс-культурном аспекте. В рамках обозначенного направления исследования было выполнено большинство запланированных на 2020 год работ. Однако, в связи с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой и введением ограничительных мероприятий в зарубежных странах и ряде регионов РФ не были реализованы в полном (запланированном) объеме следующие работы, выполнение которых в том числе в дистанционном формате переносится на первый квартал 2021 года: сплошное полевое фотофиксирование визуальных примеров вандальных повреждений во Франции (города Париж и Тулуза), а также проведение фокус-групп (во Франции, Германии, Белоруссии, Узбекистане, Китае, Бразилии) и глубинного интервью для исследования особенностей восприятия вандализма и отношения к нему у молодежи (во Франции, Германии, Белоруссии, Узбекистане, Бразилии). Данные задачи отложены в выполнении из-за невозможности выезда научного коллектива в данные страны для очного проведения процедур. В связи с этим были разработаны и апробированы дистанционные форматы проведения фокус-групп и глубинного интервью, которые будут реализованы в начале следующего отчетного периода. Фотофиксирование будет осуществлено непосредственно после снятия режима локдауна во Франции. Результаты теоретических изысканий и эмпирических исследований за 2020 год состоят в следующем. Во-первых, сопоставительный анализ и описание правоприменительных практик по отношению к вандализму в разных странах, а также в РФ с учетом регионального законодательства и локальных нормативно-правовых актов, действующих на территории муниципальных образований, позволили выявить специфические особенности правоприменительных практик, используемые в разных странах, по отношению к данному виду девиантного поведения. В республике Узбекистан вандализм является посягательством на общественную мораль и нравственность, кодифицируется и оценивается как разновидность хулиганствующего деяния. При этом недостатками антивандального законодательства в Узбекистане можно считать размытость дефиниций вандализма и хулиганского поведения, затрудняющая квалификацию именно вандальных преступлений. В Федеративной Республике Германия по отношению к вандализму присутствует норма в Уголовном Кодексе (Strafgesetzbuch; StGB), согласно которой основным (непосредственным) объектом преступления является посягательство на отношение собственности, а общественный порядок – дополнительный объект. Предмет преступления в УК ФРГ представлен шире, чем в законодательстве РФ, к нему относятся не только предметы общественного достояния, но и объекты богослужения. При этом каждый вид вандальных действий в УК ФРГ регламентирован отдельной статьей. Анализ корпуса юридических текстов Китайской Народной Республики показал, что в прямом виде, понятие «вандализма» отсутствует в праве КНР. Специфика правового режима КНР заключается в том, что в соответствии с Конституцией недра, воды, леса, горы, целинные земли, отмели и другие природные ресурсы, а также земля в городах являются государственной, то есть общенародной собственностью. Соответственно, преступления, связанные с причинением вреда данным объектам, являются преступлением против государства или общества – «Социалистическая общественная собственность священна и неприкосновенна». В уголовном кодексе Франции также отсутствует понятие «вандализм». При этом присутствует норма права, которая регулирует такие действия, которые в УК РФ соответствуют феномену вандализма. УК Франции квалифицирует это как уничтожение, повреждение или порчу какого-либо имущества, принадлежащего другому лицу; нанесение без предварительного разрешения надписей, знаков или рисунков на фасады домов, транспортные средства, общественные пути или городское движимое имущество. В нормах права республики Беларусь также отсутствует термин «вандализм». Однако, подобные действия регулируются рядом нормативно-правовых актов. Так, графический вандализм (рисунки и/или надписи) в общественном месте нарушает правила благоустройства и содержания населенных пунктов в соответствии со КоАП Республики Беларусь. Оскорбления или нецензурная лексика на изображении, квалифицируется как мелкое хулиганство. Более существенный вред, причиняемый вандалами, регулируется Уголовным кодексом Республики Беларусь «Умышленные уничтожение либо повреждение имущества», «Осквернение сооружений и порча имущества». В бразильском законодательстве отличается акт вандализма (пишасао) от граффити, которое было декриминализовано в Бразилии в 2011 году Федеральным Законом. Однако, защита общественных интересов в сфере охраны собственности является содержанием статьи Уголовного кодекса, которая устанавливает, что преступлением является «уничтожение или повреждение чужого имущества, а также оставление его бесхозяйственным», при этом уголовное законодательство также предусматривает квалифицирующий признак для такого рода общественно опасных деяний, когда это практикуется «против собственности Федерации, штата, муниципалитета, компании-концессионера по оказанию публичных услуг или общества со смешанным капиталом». В ходе анализа федерального, регионального и муниципального законодательства Российской Федерации было выявлено, что в РФ вандализм регулируется преимущественно федеральным законодательством, в первую очередь это Уголовный кодекс, а также КоАП. Многие действия, ассоциирующиеся в сознании граждан с вандализмом, уголовным законодательством РФ к нему не относятся (речь идет о таких правонарушениях, как хулиганство, осквернение памятников, могил, повреждение чужого имущества). Региональное и местное законодательство, регулирующие вандальную активность практически отсутствует, за редким исключением. Во вторых, дана кросс-культурная характеристика семантической нагрузки информационного контента, сопровождающего случаи вандальных актов в рамках культурного поля различных стран, на территории РФ – в городах разных регионов, в различных типах населенных пунктов (мегаполис, малый город, сельское поселение), а также в целевом контенте субкультурных сообществ. Обнаружено, что информационный контент, сопровождающий освещение в СМИ актов вандализма в разных странах, имеет как общие черты, так и специфические особенности. Так, в каждой из анализируемых стран отчетливо выделяется негативный контекст совершаемых действий, а их описание осуществляется посредством использования лексики, относимой к концепту «хулиганство». В частности, описывается общественная опасность вандализма и его последствий, а субъекты вандального поведения характеризуются неспособностью контролировать собственное поведение, оценивать социальную значимость своих действий. Так, в средствах массовой информации Республики Узбекистан вандальное поведение личности, воспринимается и оценивается как противопоставление себя обществу, оппозиционное, протестное поведение, реализующее субъективные побуждения путем уклонения от норм социального поведения. Наиболее частотными темами о вандализме в Белоруссии являются сообщения о повреждении подростками памятников и надгробий на кладбищах, надругательстве над монументами (преднамеренном и случайном), а также в свете нестабильной политической обстановки – многочисленные акты вандализма по отношению к общественным и публичным зданиям (администрации, школы и т.п.). На территории Китая осуществляется государственный контроль за распространением информации. Появляющаяся в СМИ информация о вандальных актах максимально ограничена и касается либо памятников природы, либо объектов культурного наследия. Новостные ленты французских СМИ достаточно часто публикуют сообщения на тему вандализма, причем как о локальных вандальных актах, так и о масштабных, направленных на объекты культуры, где констатируются факты, содержатся цитаты властей, выражающих отношение к акту вандализма. В проанализированных сообщениях СМИ на тему вандализма в Германии в основном отражается информация о характере вандального акта, месте и времени, о том, кем оно было совершено, об ущербе и убытках, обозначаются возможные причины совершенного и направления профилактики. В бразильских СМИ вандализм освещается зачастую как побочный эффект протестного движения, когда активисты могут использовать тактику уничтожения собственности в качестве формы протеста (разбитие окон банков, магазинов и государственных учреждений; баррикадирование, надписи и рисунки на стенах кампусов при студенческих волнениях, поджоги автомобилей и покрышек и пр.). Это часто происходит во время беспорядков, но может происходить и как единичное событие. При этом вандализм в бразильских СМИ связывается именно с разрушением и деформацией среды, а не с ее преобразованием, поскольку после декриминализации граффити в 2011 году нелегальный стрит-арт и его производные перестали считаться вандализмом. Анализ информационных сообщений о вандализме на территории Российской Федерации позволил заметить, что интенсивность присутствия материалов о вандализме в разных городах сопоставима: несмотря на разные социально-политические и культурные особенности развития в каждом городе выборки, сюжеты, в которых обозначается проблематика вандализма, появляются с примерно равной частотой. Однако выявлена разница в содержательной репрезентации информационного контента о вандализме: в Екатеринбурге, Самаре и Санкт-Петербурге более половины обнаруженных материалов посвящены тематике городского искусства (стрит-арта), которая в случае Москвы и Владивостока прослеживается менее очевидно. Анализ информационного контента сети Интернет позволил сделать вывод о непопулярности сообщений об актах вандализма, если только они не касаются национальных или международных объектов, памятников, символов и т.п. Подобные сообщения имеют небольшое количество просмотров (среднее количество просмотров – 300, комментариев – 100). Все комментарии к подобным сообщениям классифицируются в 4 группы: комментарии сожаления; осуждающие комментарии, сами содержащие элементы вандализма, проявляющиеся в угрозах оппонентам; обвиняющие комментарии, объектом обвинений становится действующая власть, федеральная, региональная, муниципальная; нигилистические комментарии, нивелирующие ценность разрушенного или оскверненного объекта. Анализ информационного контента в субкультурной среде проводился преимущественно на материалах Самары, Екатеринбурга (мегаполисы) и Новокуйбышевска (малый город). В субкультурах не принято использование официальных каналов распространения информации и привлечение профессионалов для ее производства, эти практики носят информальный характер, поэтому акцент был сделан на анализе контента, появившегося в интернет-сообществах в социальных сетях VK.com, Facebook, Instagram, посвященных деятельности субкультур граффити, панк-рока, скейтеров, «около футбола» (поскольку вандальный статус этих субкультур выше других), а также сообществ, связанных со сферой стрит-арта (всего 12 интернет-сообществ), исследовались страницы участников сообществ (22 страницы). В результате было установлено, что в исследуемых сообществах регулярно публикуются сообщения, содержащие локальные, а иногда и мировые новости об эпизодах, имеющих признаки вандализма. При этом чаще всего «вандальные» новости появляются в сообществах о граффити культуре и стрит-арте, могут содержать как самостоятельно подготовленные сообщения с указанием авторства работ (ников) и локации, так и репосты новостей о вандальных актах с крупных (региональных, федеральных, мировых) новостных ресурсов с комментариями администратора. В отличие от обсуждений такого контента на массовых ресурсах, в субкультурной среде встречается больше одобрительных реакций (лайки, репосты, поддерживающие комментарии), чем негативных. Как правило, негативные комментарии связаны с критикой, обусловленной внутренними правилами и установками субкультуры (критикуется выбранное место, техника выполнения, идеологический посыл, и пр.). Таким образом, установлено, что субкультурный вандализм, как сами вандальные акты, фигурирующие в информационном пространстве субкультуры, так и практика их обсуждения далеко не всегда имеют элементы идейного протеста, несут манифесты, требования и пр., связанные с противоречиями в отношении массовых культурных и социальных норм, или ключевых стейкхолдеров городской среды – властей, представителей полиции и пр., но во многом представляют собой акты рутинной практики. В-третьих, сформирована база фото с примерами вандальных повреждений, зафиксированными в разных странах, крупных городах разных регионов РФ, на территории мегаполиса, малого города и сельского населенного пункта РФ. В настоящий момент в базе фотографий, содержащих примеры вандализма, находятся 6 002 фото, из них 2 010 фото относятся к зарубежным локациям (Белоруссия, Бразилия, Германия, Китай, Узбекистан, Франция), 3 992 фото к локациям российских мегаполисов (Владивосток, Екатеринбург, Москва, Самара, Санкт-Петербург), малых городов и сельских населенных пунктов Свердловской области. Сбор фото осуществлялся членами научного коллектива, резидентами на территориях и посредством геоинформационных сервисов (BaiDu Maps). В четвертых, составлены сводные таблицы данных по итогам проведения фокус-групп (9 фокус-групп на территории РФ), 59 глубинных интервью (разные страны, города регионов РФ, разные типы населенных пунктов), а также анкетирования (1028 анкет по России и 600 анкет в зарубежных странах (Белоруссия, Бразилия, Германия, Китай, Узбекистан, Франция) и лабораторных экспериментов (25 участников эксперимента, в том числе с применением метода окулографии). Полученные в отчетный период результаты были отражены в публикациях, в частности в виде монографии «Вандализм в пространстве субкультуры: модерн vs постмодерн» (13 п.л.), в цикле статей в изданиях, включенный в список ВАК, ERIH, РИНЦ (32), в том числе в 3 статьях в изданиях, включенных в базы SCOPUS и WoS, в 22 докладах на 19 научных конференциях. В рамках реализации проекта ведется активная работа в социальных сетях. Созданы сообщества (группы) проекта в таких социальных сетях, как: Вконтакте (https://vk.com/youth.vandalism), Facebook (https://www.facebook.com/groups/youth.vandalism), Instagram (@youth.vandalism), где члены коллектива публикуют научно-популярные статьи по теме исследования, сопровождая их фотографиями и иллюстрациями.

Аннотация результатов, полученных в 2021 году
В рамках выполнения общей задачи проекта, направленной на исследование вандализма в кросс-культурном аспекте, предполагающее обнаружение закономерностей в системе взаимодействия: субъект вандальной активность – результат вандальной активности – субъект, воспринимающий результаты вандальной активности, были завершены работы по полевому этапу, а также выполнены работы по аналитико-интерпретационному и интеграционному этапам, запланированным для реализации на 2021 год. Данные этапы предполагали формирование научных представлений о специфических особенностях вандализма в разных странах (юридическая трактовка, мнение населения, анализ специфики вандальных повреждений); создание интегративного определения вандализма с учетом его культурологической специфики; выделение критериев (маркеров) вандальной активности, определение и описание специфики вандальных повреждений в мегаполисах разных регионов РФ, малых городах и сельских населенных пунктах с учетом отношения к ним со стороны жителей территорий; разработку шкалы вандальной активности группировок субкультуры граффити, оценивающей степень риска реализации деструктивного поведения в городской среде; создание социально-психологического портрета вандала, относящегося к субкультуре граффити, в которой наиболее частотно используются вандальные практики. Все запланированные на 2021 год работы были выполнены. Результаты теоретических изысканий и эмпирических исследований за отчетный период состоят в следующем. Во-первых, сформировано интегративное определение вандализма в кросс-культурном контексте с выделением критериев (маркеров) вандальной активности. Основанием для конструирования интегративного определения вандализма выступили три группы критериев: 1) правовые: умысел (случайный вандализм – явление крайне редкое, как правило, вандал осознает, что он делает и что в результате произойдет, но совершает намеренные действия несмотря ни на что); ущерб (вандализм, это всегда причинение ущерба, материального, морального, и причинение его происходит вполне сознательно); маргинальность (вандализм – способ материализовать маргинальные настроения); 2) социально-психологические, те, что определяют направленность личности относительно осуществления вандальных действий: деструктивность (если рассматривать вандализм с точки зрения генезиса термина, то он всегда несет в себе некоторую деструкцию, разрушение того, что создано другими и в результате чего меняется облик окружающего пространства, как с эстетической, так и с физической точек зрения); эмоциональность (в вандальном порыве человеком движут злость, обида, раздражение, любопытство и пр. эмоциональные состояния, порождающие деструктивное их воплощение); демонстративность (вандализм всегда направлен во вне, вандалом движет желание что-то кому-то показать, доказать, рассказать и т.д.); оспаривание власти (вандализм – это оспаривание права на управление и изменение объекта, подвергающегося вандализму, утверждение возможности влиять через вандальный акт на настроения и поведение других людей); 3) философские: антиномичность (вандализм, это не всегда разрушение и эстетическое искажение окружающего пространства, вандализм как искусство имеет обратное действие. Кроме того, требования и желания, демонстрируемые вандалами часто носят противоречивый характер, например, это с одной стороны, выражение внутренней и внешней свободы, а с другой, - страх быть пойманным); экзистенциальность (вандализм можно рассматривать как способ проявление экзистенциалов бытия, например одиночества или конструирования смыслов). Таким образом, вандализм – это намеренное воздействие субъекта на находящиеся в частной, коллективной, государственной, муниципальной, собственности или в собственности общественных объединений объекты или информацию, происходящее вследствие расширения границ реализации субъектности индивида за формально устанавливаемые социумом пределы активности субъекта, и снижающее (в исключительных случаях, изменяющее) социально-культурную ценность преобразованных объектов или информации. Во-вторых, выделены закономерности и дано описание специфики вандальных повреждений в разных странах, городах разных регионов РФ (мегаполисах), малых городах и сельских населенных пунктах РФ во взаимосвязи со спецификой культурных локаций. Вандализм в Белоруссии встречается достаточно редко и не отличается разнообразием. Наиболее частотны его графические формы и варианты замусоривания. Отличительной особенностью является высокий социальный контроль со стороны жителей и ориентированность специальных служб на максимально быстрое восстановление объектов. Вандализм в Бразилии – явление привычное и встречается в самых разнообразных формах (графический, деструктивный, вандализм замусоривания), отдельные локации максимально насыщены вандальными проявлениями. Вандализм в Германии проявляется в форме молодежного граффити, коммуникативного подросткового вандализма, но наибольшее негативное отношение населения фиксируется к замусориванию территории бытовыми отходами. В Китае фиксируются все разновидности вандализма, но их распространенность крайне мала. Специфической особенностью является выбор объектов для преобразования, среди которых практически не встречается государственная и общественная собственность. Во Франции из видов вандализма преобладают его графические формы, среди которых достаточно большой процент субкультурных, политических и художественных граффити. Вандализм в Узбекистане обнаруживается в единичных и достаточно локальных территориях, как правило утративших свое функциональное значение. Характерен высокий социальный контроль и снисходительное отношение к подростковому и «случайному» вандализму. Вандализм в России также представлен во всех формах, однако обнаружены его частотные доминанты по отдельным разновидностям в контексте определенных локаций (мегаполис, малый город, сельский населенный пункт). Специфической особенностью выступила распространенность информационного замусоривания. Проведенный анализ также позволил дифференцировать особенности проявлений и восприятия вандализма в отдельных локациях на территории РФ: в Москве наиболее распространены на территории города мелкие формы графического вандализма (стикеры, тегирование и др.), имеющие выраженную субкультурную и маркетинговую подоплеку; в Санкт-Петербурге встречаются разнообразные формы вандальной активности, при этом специфическим для города является частое нанесение графического вандализма на крыши домов, в высотных труднодоступных местах, на автофургоны; в городской среде Владивостока распространены различные формы вандализма, но, как правило, их локализация характеризуется невысокой плотностью и предпочтением мест с элементами разрушений и признаками ветхости; в Екатеринбурге встречается высокая распространенность и плотность различных форм вандализма с преобладанием графического субкультурного и маркетингового вандализма (в том числе вандализм дорожных знаков), при этом локализация вандальных повреждений не явная - вандальным преобразования встречаются практически на всех периферийных и центральных объектах городской среды, кроме закрытых и охраняемых территорий; в Самаре представленность вандализма напрямую связана с локациями интенсивной молодежной коммуникации, в которых наибольшей частотностью обладает графический субкультурный вандализм. Вандализм в малых городах представлен чаще всего в деструктивных формах и вариантах замусоривания территории, графические формы встречаются преимущественно как средство подростковой коммуникации и самоутверждения. Высокохудожественные граффити редки и располагаются в локациях молодежного общения. Вандализм в сельских населенных пунктах – редкое явление, объектом которого чаще всего выступают заброшенные локации, которые являются местом коммуникации молодежи. При этом внешне объект практически не изменяется и не нарушает общую эстетику среды. Также преобразованию в виде графического вандализма подвергают отдельные элементы сельской инфраструктуры. Наибольшее распространение наблюдается у вандализма информационного замусоривания в формате размещения объявлений. В-третьих, разработана модель универсальных и специфических факторов восприятия и отношения к вандализму в различных культурных локациях (в разных странах; городах разных регионов РФ (мегаполисах), малых городах и сельских населенных пунктах РФ), к которым отнесены: - степень гражданской солидарности и общественного согласия, характерных для жителей конкретной культурной локации. Более критичное отношение к вандализму характерно для тех, кто ощущает высокую степень солидарности с другими жителями своего населенного пункта и воспринимает деструктивную активность в нем как фактическое проявление неуважения к их интересам. Соответственно, повышенная толерантность к вандализму более характерна для тех культурных локаций, жители которых разобщены и не демонстрируют развитой групповой солидарности; - уровень развития институтов социального контроля. Страх осуждения со стороны окружающих часто рассматривается людьми как фактор, напрямую влияющий как на декларируемые оценки вандальных проявлений, так и на обозначаемую готовность лично совершать соответствующие действия. Таким образом, ощущаемый социальный контроль становится важной переменной, влияющей на специфику восприятия и отношения к вандализму в различных культурных локациях; - степень комфортности территории и инфраструктуры населенного пункта. Ощущаемая степень комфорта городского пространства напрямую влияет на специфику отношения жителей к конкретным проявлениям вандализма. Ощущаемый дискомфорт бытовых условий провоцирует детабуизацию вандализма, который перестает восприниматься большинством людей как девиантная практика и начинает рассматриваться, скорее, как инструмент преодоления актуальных бытовых неудобств; - масштабность и регулярность деструктивных изменений в пространстве и инфраструктуре населенного пункта. Систематические деструктивные изменения, происходящие в пространстве и инфраструктуре населенного пункта, ведут к десакрализации его восприятия жителями. Городское пространство начинает восприниматься как принципиально изменчивое и толерантное к интенсивным преобразованиям, в том числе и к вандальным; - культурное многообразие и «лабильность». Умножение культурно обусловленных репертуаров поведения, их изменчивость в среде населенного пункта приводит к расширению и размыванию границ допустимого и «нормального». Отдельные формы вандализма перестают дифференцироваться с актами творчества и начинают восприниматься как культурно допустимые; - распространенность и популяризация легального стрит-арта при правовой неинформированности населения. Незнание норм права, регулирующих неочевидные формы активности в городском пространстве (например, создание стрит-арт объектов), приводит к формированию ошибочного мнения о допустимости вандального преобразования пространства в эстетических целях, целях самовыражения, самопрезентации и т.д. Вопросы легитимности создания стрит-арт объекта трактуются исходя не из норм права, а из субъективных представлений отдельных лиц. Присутствие легитимных стрит-арт объектов в городском пространстве может провоцировать подражательство вандального характера; - эффективность функционирования каналов социальной коммуникации. Системные сбои в коммуникации власти и общества формируют социальный запрос на применение вандализма в качестве инструмента социального и политического высказывания. Поэтому в тех территориях, где такие сбои ощущаются людьми чаще, формируется лояльное отношение к формам вандализма, направленным на обозначение некой социальной или политической позиции (в первую очередь к граффити). - интенсивность присутствия темы вандализма в повестке средств массовой информации и заявлениях лидеров общественного мнения. Резонанс вокруг конкретных кейсов вандализма превращает соответствующие акции в важное информационное событие и придают им повышенную символическую значимость. Поэтому интенсивное освещение тематики вандализма в сообщениях средств массовой коммуникации создает почву для минимизации негативного отношения к ним. Данные факторы восприятия и отношения к вандализму универсальны. Однако их сочетательное раскрытие в условиях конкретного населенного пункта обнаруживает их специфические характеристики. В-четвертых, сформирован портрет типичного вандала – представителя субкультуры граффити с выделением ценностно-мотивационных основ, социально-демографических характеристик, индивидуально-психологических особенностей и специфики коммуникации, как потенциальных предикторов его деструктивной активности Можно выделить ряд универсальных характеристик, дающих представление о портрете типичного представителя субкультуры граффити: мужской пол; подростковый или юношеский возраст; школьник или студент университета (как правило, технического), молодой специалист; агрессивная манера поведения (готов применить физическое насилие в отношении водителя электрички, к конкурирующей команде граффитчиков, в том числе, отстаивать «свою территорию»), готов к риску (рисует в запрещенных местах, ворует краску из магазинов), скрытен (действует под псевдонимом – ником, не размещает персональную информацию о себе в сети, общается осторожно – не выдает личную информацию о себе и «коллегах»), имеет хорошую физическую подготовку, обладает выраженной субъектностью (активен, любопытен, организует индивидуальную траекторию своего обучения в сфере граффити), активен в тематических сообществах в социальных сетях (создание контента, его потребление и распространение). Данные результаты отражены в публикациях, в частности в виде монографии «Культурный код вандализма: опыт кросс-культурного исследования» (18 п.л.), в цикле статей в изданиях, включенный в список ВАК, ERIH, РИНЦ (24), в том числе в 6 статьях в изданиях, включенных в базы SCOPUS и WoS, в 36 докладах на 19 научных конференциях. В рамках реализации проекта ведется активная работа в социальных сетях. Созданы сообщества (группы) проекта в таких социальных сетях, как: Вконтакте (https://vk.com/youth.vandalism), Facebook (https://www.facebook.com/groups/youth.vandalism), Instagram (@youth.vandalism), где члены коллектива публикуют научно-популярные статьи по теме исследования, сопровождая их фотографиями и иллюстрациями.