Аннотация результатов, полученных в 2021 году
В ходе первого этапа реализации проекта исследована история формирования концепции умного регулирования и ее соотношение с другими научными подходами к проблеме совершенствования правового регулирования. Непосредственные идейно-теоретические предпосылки появления современных концепций правового регулирования связаны с очередным переосмыслением регулирующей роли государства в 20-е – 70-е гг. ХХ в., когда последняя существенно возросла в силу ряда факторов (промышленная революция, необходимость преодоления последствий мировых войн, потребность расширения социальных гарантий и т. д.), но затем столкнулась с кризисом, не преодолимым «классическими» регулятивными средствами, вызвавшим потребности дерегулирования (упрощение законодательства, уменьшение административного бремени). Установлено, что в исследованиях по теории государственного управления в данном аспекте выстраивается следующая концептуальная хронология: 20-е гг. ХХ в. – «изобретение регулирования», 50-е гг. ХХ в. – регулирующее государство, 80-е гг. ХХ в. – дерегулирование и кризис, 90-е гг. ХХ в. – регуляторное качество, 2000-е гг. – лучшее регулирование, 2010-е гг. – «умное регулирование». Концептуальные основы теории умного регулирования не исчерпываются переосмыслением идей нового государственного менеджмента и дерегулирования (меньшего регулирования) с точки зрения перехода от количественных аспектов (пределов регулирования) к качественным и от формальных – к содержательным. Возникновение соответствующих идей в рамках англо-американского научного дискурса связано с традиционным акцентом внимания его представителей на средствах ограничения государственной деятельности с позиции «негативной свободы» (в отличие от континентально-европейской традиции). Непосредственно формирование рассматриваемой теории сопряжено с развитием широкого комплекса политико-правовых идей, среди которых, помимо обычно упоминаемых, следует указать: новый институционализм, «новое управление», электронное государство, «активизирующее государство», «опережающее состояние государства», а также в определенной мере социологические и аксиологические концепции правовой государственности. Соответствующие взаимосвязанные в тех или иных аспектах взгляды в конечном счете иллюстрируют, что, с одной стороны, в современном обществе далеко не все правовое регулирование исходит от государства; с другой же – само государственное регулирование с точки зрения содержательных подходов к законности не всегда является правовым. В качестве примеров конкретных средств умного регулирования исследованы цифровые технологии, правовой эксперимент, суррогатное регулирование, локальное правовое регулирование, акты национального мягкого права, процедуры общественного участия в правотворчестве, средства дерегулирования, а также раскрытие информации как пример использования поведенческих методов в правовом регулировании. Исследование каждого из этих средств проведено на примере конкретных правовых институтов с привлечением зарубежного опыта и раскрытием преимуществ и практических сложностей в их реализации. Проведена комплексная теоретическая проработка ключевых концептов темы. «Большие вызовы» определены как фундаментальные проблемы и угрозы, которые могут привести к катастрофическим последствиям в общемировом масштабе. Они требуют нетривиальных решений, в том числе и в контексте государственно-правовой сферы. «Большие вызовы» с правовой точки зрения представляют собой структурные единицы целеполагающих правовых документов стратегического планирования, фиксирующие в правовом контексте проблемное поле общегосударственного масштаба, инициирующие иерархичную систему общих, отраслевых и ведомственных документов стратегического планирования, а также изменения процедуры публично-правового управления. В России окончательное закрепление в публично-правовой риторике термина «большие вызовы» произошло в 2016 г., и привело к внесению изменений или появлению новых правовых актов планового характера. Несмотря на легальное определение «больших вызовов» в Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации, по-прежнему отсутствует правовая характеристика рассматриваемой институции, хотя она несет в себе колоссальный правопреобразующий потенциал, в том числе и в сфере публичного управления, закладывая основы для такого перспективного способа воздействия на социальные отношения, как умное регулирование. Умное регулирование определено как такое выстраивание регуляторной политики, которое позволяет достичь максимального эффекта минимальными средствами, включая как традиционные средства правового регулирования, так и нерегулятивные средства правового воздействия. Выявлены его характерные черты: экономия регулятивных средств; осуществление воздействие на разных уровнях с привлечением в качестве суррогатных регуляторов любых субъектов, чье участие может обеспечить достижение цели; планомерное и системное взаимодействие всех участников регулирования в процессе совершенствования нормы; использование комплекса разнообразных средств, включая такие, которые традиционно не считаются собственно правовыми; опора на эксперимент и необходимость постоянной апробации различных комбинаций регулятивных средств в поиске наиболее эффективного их сочетания; концентрация внимания не на процессе регулирования, а на его результате, который должен быть достигнут наименее обременительным для всех участников способом. Показано, что включение в понятие умного регулирования положения о максимально эффективном достижении целей таит в себе опасность смешения регулирования с управлением, отказа от нормативности права в пользу решения конкретных задач. Такая интерпретация умного регулирования была бы в корне ошибочной, противоречащей природе права. Ценность идеи умного регулирования, как представляется, не в том, чтобы регулировать каждую ситуацию в отдельности (подменить регулирование управлением), а в том, чтобы усилить целеполагание в процессе создания правовых норм, разработать методики, позволяющие максимально учесть все значимые факторы, способные повлиять на эффективность будущей нормы и, в этом смысле, сделать регулирование более гибким, более чутким к социальной среде. Соотношение понятий «умное регулирование» и «правовое регулирование» представлено следующим образом. Во-первых, предикат «правовое» отражает природу регулирования, его общеобязательный характер, связь с государственным принуждением и другие характеристики, обусловленные известными науке сущностными свойствами права. В свою очередь, признак «умное» может рассматриваться как качественная характеристика регулирования, обеспечивающая определенный уровень его эффективности. Во-вторых, эта качественная характеристика должна быть отнесена не столько к правовому регулированию, сколько к правовому воздействию, т.к. подразумевает использование как регулятивных, так и нерегулятивных средств. Обосновывается вывод о том, что, фактически, когда мы говорим об умном регулировании или умном правовом регулировании, речь идет об умном правовом воздействии (использовании комплекса регулятивных и нерегулятивных средств). Термин «умное регулирование» в определенной мере устоялся, поэтому нецелесообразно обсуждать необходимость или целесообразность его замены. Однако важно констатировать и тот факт, что, перенося это понятие в систему категорий российской теории права, следует соотносить его именно с воздействием, а не только с регулированием. Проведена типология средств умного регулирования. Уточнена первоначальная гипотеза о необходимости деления средств умного регулирования на собственно юридические и иные (социальные, психологические, информационные и пр.). Обосновано, что юридический характер приобретают любые средства (в том числе, социальные, информационные, психологические), применение которых закреплено правовой нормой. В итоге подобный подход отражает не столько природу используемых средств, сколько степень их юридизации, которая со временем может меняться. В качестве основной типологии средств умного регулирования предложено их деление с точки зрения уровня решения регулятивной задачи на средства, используемые на макроуровне (процедурные и содержательные средства и технологии), и средства, используемые на микроуровне (включая традиционные правовые средства - запреты, дозволения, обязывания, санкции, поощрения и пр., а также поведенческие средства). В рамках проекта разработаны и обоснованы классификации поведенческих (психологических) средств умного регулирования как наименее исследованных и наиболее ярко выражающих специфику данной концепции: - по характеру воздействия на мышление человека: средства, призванные дать подсказку автоматической системе мышления, и средства, направленные на включение рефлексивной системы. - по способу и контексту воздействия на социальные и индивидуальные. - по целям, к достижению которых мотивируют средства подталкивания, на субъективно-полезные и общественно-полезные. - по направленности мотивации на средства позитивной мотивации и средства негативной мотивации - по способу внедрения и апробации средств умного регулирования на внедряемые через правовой эксперимент, через использование мягкого регулирования либо внедряемые на уровне управленческих решений без соответствующего нормативного закрепления - по юридической силе актов, устанавливающих использование средств, на одноуровневые регулятивные комплексы и двухуровневые регулятивные комплексы. Осуществлена текущая оценка регулятивных мер, принимаемых российским и зарубежными государствами в условиях пандемии, с точки зрения выбора эффективных и экономичных мер воздействия. Показано, что в условиях пандемии COVID-19, безусловно, относящейся к числу больших вызовов, возрастает роль мягкого права как способа апробации мер по противодействию распространению инфекции. В ситуации, когда у государства нет готового решения проблемы, когда отсутствует успешный опыт других стран, оптимальным способом апробации антиковидных правил становятся рекомендации. Другие способы апробации регулятивных решений связаны с рядом сложностей: правовой эксперимент неприменим по этическим соображениям (люди и так ощущают себя жертвами глобального эксперимента, соответствующая риторика может восприниматься в обществе негативно, как свидетельство того, что государство не знает, как решить проблему и ставит эксперименты на гражданах); принятие управленческих решений без должной нормативной базы воспринимается как произвол чиновников. Рекомендации же могут выглядеть как проявление уважения к обществу, стремление государства к совместному поиску решения сложной проблемы. На примере опыта России и ФРГ показан рост популярности актов мягкого права в период пандемии. Раскрыты особенности развития электронного правосудия в России и Китае. Показаны положительные и негативные эффекты, вызванные интенсивной цифровизацией судебной деятельности в условиях пандемии и связанной с ней необходимостью дистанцирования. Результаты исследования представлены на 11 научных конференциях. Общее количество докладов участников проекта на конференциях – 14. Подготовлено 25 печатных работ, в том числе 4 статьи в изданиях, индексируемых в Scopus (1 статья) и Web of Science (1 статья опубликована, 2 приняты к печати). Для информационного сопровождения проекта и использования его результатов в учебном процессе начата разработка сайта «Умное регулирование» (http://smartregulation.tilda.ws)

Аннотация результатов, полученных в 2022 году
Исследованы англо-американская и континентально-европейская политико-правовые традиции в разрезе становления предпосылок концепции умного регулирования, раскрыта противоречивая взаимосвязь идей умного регулирования с концепциями правовой государственности (прежде всего, содержательными, в континентально-европейской версии). Показаны возможные положительные и отрицательные последствия синтеза данных теорий. Прагматический характер «умного регулирования» более акцентируется на внутренних аспектах управления, а не отношениях личность – государство. Повышение доступности правовой информации, более адресное вмешательство государства в социальные практики не обязательно означает интеграцию граждан в принятие властных решений и повышение качества защиты их прав. Гибкое толкование и применение норм в зависимости от ситуативного контекста может означать фактическую нестабильность норм, дезавуирование нормативной иерархии. Проанализирован современный контекст развития идей умного регулирования, его системные связи с такими политико-правовыми концептами, как теория нового государственного менеджмента (new public management), новый институционализм, новое управление (new governance), электронное государство, активизирующее государство, опережающее состояние государства, которые носят, скорее, инструментальный характер, необходимый для достижения конкурентоспособности государства. Изначально эти идеи представляют реконфигурацию достижений иных областей знания (теория государственного управления, экономика, социология, политология) применительно к политико-правовой сфере. Их реализация в универсальном контексте осложняется различиями социально-экономического характера, политико-правовой и социокультурной дифференциацией. Это требует переосмысления отдельных концептов с тем, чтобы активнее использовать их потенциал для развития регулирования, тем более, в ситуации появления долговременных «больших вызовов», предопределяющих значимость сохранения масштабной социальной роли государства. Проведен анализ содержания и методов правового воздействия в классической трактовке С.С.Алексеева. Показано принципиальное соответствие отечественных научных взглядов на правовое воздействие современным интерпретациям правового регулирования. Правовое воздействие и умное регулирование соотнесены со структурными элементами правосознания индивида. Обосновано основное различие между двухуровневой структурой правосознания (правовая идеология, правовая психология) с двумя системами человеческого мышления (рефлексивной и автоматической), выделяемыми в рамках теории подталкивания, которое состоит не столько в наборе элементов, сколько в характере их анализа. Если в исследовании структуры правосознания преобладает статический взгляд, то для теории подталкивания характерен динамический. Выявлены общие и отличительные характеристики умного регулирования и манипуляции, критерии их отличия и формальные ограничения манипулятивного регулирования. Манипуляция рассмотрена как специфическая форма духовного управления, выражающегося в форме скрытого, анонимного господства, осуществляемого ненасильственным путем. Из признаков манипуляции (ненасильственный характер, скрытый характер, корыстный характер) первый выступает общей чертой манипуляции и подталкивания, два других – основанием для их разграничения. Показано отсутствие непреодолимой границы между подталкиванием и манипуляцией. Помимо открытости и полноты информации, препятствием для манипуляции выступают научная обоснованность выводов и опора на эксперимент при выборе методов воздействия, наличие этических требований к порядку проведения эксперимента и ко всем этапам апробации регулятивных решений. На базе проведенной типологии изучены и систематизированы конкретные виды правовых средств умного регулирования. Рассмотрены правила по умолчанию и раскрытие информации как примеры средств умного регулирования, ориентированных, соответственно, на автоматическую и рефлексивную системы мышления. Раскрыты критерии и особенности применения этих средств. Подробно исследованы процедурные, формальные и содержательные средства умного регулирования, в том числе, цифровые технологии (на примере LegalTech, смарт-контрактов, NFT), юридический дизайн и средства обеспечения языковой доступности правовых актов. Предложены конкретные механизмы повышения эффективности правил юридической техники, обеспечивающих понятность нормативного текста. Осуществлен подбор релевантных примеров из российской и зарубежной правовой практики, дана характеристика особенностей применения и критериев эффективности конкретных разновидностей правовых средств умного регулирования. Усовершенствован понятийный аппарат концепции умного регулирования. Начата работа по составлению терминологического словаря умного регулирования (http://smartregulation.tilda.ws/terms), в который включены авторские определения понятий, исследуемых в ходе отчетного этапа. Дана характеристика отдельным средствам умного регулирования и связанным с ними изменениям в правовой системе. Подробно рассмотрены средства дерегулирования (мораторий на изменение законодательства, принцип отмены соразмерного требования, регуляторная гильотина, правила по умолчанию), раскрыта их роль как инструментов умного регулирования: рационализируя процесс внесения изменений в законодательство, эти средства делают его менее хаотичным, более предсказуемым и понятным. Их использование способно обеспечить самоочищение системы законодательства в автоматическом или полуавтоматическом режиме, когда разовое установление и последующее соблюдение правила должно со временем дать свой эффект без дополнительных усилий со стороны законодателя. Исследован процесс геймификации права, связанный с внедрением игровых механик в неигровые контексты, десакрализацией правовых процедур (облегчение доступа к праву для людей неюридических профессий, превращение прежде труднодоступных для большинства граждан правовых процедур в гораздо более комфортный и нативный для современного человека процесс). Показано, что в значительной мере, происходящие процессы обусловлены цифровизацией юридической деятельности. Определен комплекс регулятивных средств, которые могут эффективно применяться в сфере публичного и частного права, выявлены критерии их применимости в соответствующих отраслях. Отраслевая специфика средств умного регулирования раскрыта на примере средств, направленных на обеспечение доступности правовой информации в гражданском (информационная открытость и роль реестров информации для снижения рисков при заключении сделки) и налоговом праве (точное соблюдение норм и роль официальных разъяснений государственных органов как элементов мягкого права), а также на примере действия в этих двух отраслях принципа добросовестности. Выявленные различия вполне убедительно могут быть экстраполированы на подсистемы частного и публичного права в целом. Обоснованы общие правила и конкретные рекомендации по использованию поведенческих методов в процессе правового регулирования, а также основные проблемы и риски, связанные с их использованием. На материале антиковидного регулирования рассмотрены поведенческие факторы, понимание которых способно повысить эффективность правового воздействия (предпочтение быстрого эффекта, сохранение статус-кво, эффект оформления, оптимизм и самоуверенность, оценка влияния, социальное влияние). На материале российской практики показана роль рекомендательного метода регулирования для решения значимых социальных проблем и пределы применимости этого метода. Результаты исследования представлены на 17 научных конференциях (подготовлено 32 доклада). Подготовлена 31 печатная работа, в том числе, 4 статьи в изданиях, индексируемых в базах данных Web of Science и Scopus.

Аннотация результатов, полученных в 2023 году
Проведено обобщение отечественной и зарубежной практики применения средств умного регулирования в сфере противодействии пандемии COVID-19. Дана оценка динамики правового регулирования за период реализации проекта. Выделены две базовые реакции государств на COVID-19: установление строгих ограничений (Италия, Испания, Чехия, Великобритания, США, Германия, Россия) и отказ от серьезных карантинных мер (Швеция, Нидерланды, Бразилия, Беларусь, Мексика и Южная Корея). Показано, что ни один из этих подходов не стал гарантией от увеличения числа летальных случаев. При этом основным средством регулирования оставался запрет. В качестве причин предпочтения традиционных средств регулирования в условиях COVID-19 выделены: скорость распространения инфекции, неизвестность последствий, риск причинения вреда жизни и здоровью и т.д. отсутствие достаточного времени для продумывания мер и проведения правовых экспериментов. Названы условия, необходимые для внедрения мер умного регулирования: (1) наличие достаточного времени; (2) возможность апробации; (3) прогнозируемость желаемого результата. Показано влияние дистанцирования на оптимизацию рутинных процессов в судебной системе. Выделены причины нерационального поведения, влияющие на правовое регулирование: предпочтение быстрого эффекта; сохранение статус-кво; эффект оформления; оптимизм и самоуверенность; оценка влияния; стадное поведение и социальное влияние. Обоснованы правила и рекомендации по использованию средств умного регулирования в области образования и долевого строительства. С учетом специфики образовательных отношений обоснованы рекомендации по внедрению элементов саморегулирования в сфере образования. Рассмотрена успешная практика регулирования в сфере долевого строительства, в которой государство избрало не административно-командную, а горизонтальную гетерархичную конфигурацию распределения полномочий между органами власти, разработав сбалансированный комплекс управленческих мер. Подробно исследованы отдельные средства умного регулирования: юридический дизайн, искусственный интеллект, саморегулирование. Выделены подходы к понятию «юридический дизайн», рассмотрены примеры дизайна в правотворчестве и в договорной практике. Раскрыто соотношение идей юридического дизайна и умного регулирования как достаточно близких по смыслу и ценностным основаниям. Названы три группы цифровых технологий, применяемых в судебной деятельности: вспомогательные, замещающие и инновационные. Выделены риски цифровизации правосудия: доступность цифровых услуг; качество электронного правосудия; закрепление предубеждений и неравенства при обучения искусственного интеллекта. Выделены цели института саморегулирования, и проблемы его реализации в России: неопределенность понятийного аппарата; рост входных барьеров; рост требований по отчетности; недоверие со стороны общества; отсутствие универсальных регулятивных решений для различных сфер. Предложен перечень условий эффективности саморегулирования: соответствие правил интересам представителей отрасли; транспарентность процедур с участием представители власти; мотивация участников сообщества на совместную деятельность; авторитетность органа управления и надзора; эффективные механизмы исполнения норм саморегулируемых сообществ. Разработаны критерии эффективности регулятивных средств (достижение цели, экономия ресурсов, минимизация обременений для участников), на их основе дана оценка эффективности применения различных средств умного регулирования в условиях конкретных больших вызовов (на примере демографического и экологического вызовов) Демографический вызов определен как социальная ситуация, связанная с изменениями в численности и структуре населения и влияющая на общественное развитие. Охарактеризованы научные подходы к проблеме, раскрыты проявления демографического перехода в России XX – начала XXI вв., а также современное содержание демографических вызовов. К рискам демографического перехода отнесено увеличение нагрузки на здравоохранение и социальное обеспечение, ухудшающее положение наиболее нуждающихся в нем групп населения. Выделены группы проблем, связанные с поиском путей правового регулирования: стимулирование деторождения; снижение доли физического труда; минимизация социальных затрат; стимулирование миграции; повышение пенсионного возраста; частные пенсионные фонды. Критически оценены программные нормативные акты РФ. Систематизированы наиболее распространенные предложения по решению демографических проблем. Помимо публично-правовых инструментов, обосновано использование методов умного регулирования, направленных на снижение регуляторной нагрузки, использование внеправовых средств. Показано, что даже в странах, вступивших в стадию депопуляции, средства умного регулирования направлены на вдумчивый подход к планированию семьи. В России преобладает пронаталистский подход, не оправдавший себя в мировой практике. Рассмотрены примеры «умного» информационного сопровождения демографической правовой политики. Обосновано соблюдение баланса между прямой правовой интервенцией и внеправовым воздействием. Глобальные экологические вызовы связаны с обеспечением устойчивого развития, комфортной и безопасной среды для жизни людей. К умным технологиям устойчивого развития предлагается отнести решения, которые позволяют повысить экологическую эффективность систем, благополучие человека, компенсаторность природы. Обосновано, что в перспективе акцент должен быть сделан на природоподобные и наилучшие доступные технологии. Инструментами умного регулирования предлагается считать экологизацию законодательства, информационные системы, программы мониторинговых исследований. Показано, что условием повышения уровня правовой информированности является нормативная регламентация перечней; порядков; реестров; требований; критериев, позволяющих обнаруживать и оценивать степень влияния антропогенной деятельности на требующие охраны экосистемы, своевременно реагировать и минимизировать негативное воздействие. Исследованы вопросы, касающиеся методологии умного регулирования, его связи с профессиональным юридическим мышлением, а также иные концептуальные аспекты темы, рассмотренные ранее, но требующие уточнения (соотношение умного регулирования и оптимизации, риски умного регулирования). Специфика методов умного регулирования связывается с мультидисциплинарной природой регулятивных приемов; экспериментальным характером их использования, изначальной установкой на методологический плюрализм. Характерной особенностью развивающейся методологии умного регулирования является отказ от универсализации соответствующих средств, включении гибких, творческих и инновационных формы социального контроля. Акцентируется внимание на технологичном аспекте регулирования, связанном с цифровизацией и развитием информационного общества. Регуляторам постепенно придется переходить от правил, контролирующих поведение людей, к надзору за автоматизированными процессами. Подчеркнуто, в данном понимании заключены риски не только технического, экономического и политического характера; можно говорить о редукции права в глобальном общественном сознании до одной из техник социального регулирования. Показана связь умного регулирования с юридическим мышлением (его рациональной составляющей), а также с поведенческими мотивами, противопоставляемыми абсолютизации рационального выбора. Принимаемое решение как рядового участника правоотношений, так и самого регулятора может зависеть от сочетания рациональных и иррациональных факторов, что усложняет выбор алгоритмов умного регулирования. Результаты исследования представлены в форме 37 докладов на 18 конференциях. Подготовлены 29 печатных работ, в том числе 9 статей в изданиях, индексируемых в базах данных Web of Science/Scopus/RSCI, а также монография «Правовые средства умного регулирования в условиях больших вызовов». Сайт проекта: http://smartregulation.tilda.ws