Аннотация результатов, полученных в 2021 году
- В рамках проекта в 2021 году подготовлена база данных, фиксирующая революционные события в разных мир-системных зонах за период с начала XXI века по настоящее время и имеющая следующие переменные: (1) год начала события, (2) год конца события, (3) название страны, где происходило событие, (4) макрорегион, к которому принадлежит страна, а также бинарные характеристики события – (5) успех революционного выступления, (6) частичный успех революционного выступления, (7) провал революционного выступления, (8) неоконченное/продолжающееся революционное выступление, (9) вооруженное революционное выступление, (10) невооруженное революционное выступление, (11) национально-сепаратистское революционное выступление, (12) демократическое революционное выступление, (13) исламистское революционное выступление, (14) социальное революционное выступление, (15) иное революционное выступление. Учитывалось также, является ли данное революционное событие революцией/неудавшейся революцией/революционным эпизодом/аналогом революции/революционным движением без революции/квазиреволюционным эпизодом. Всего предварительная версия базы данных содержит описание 176 зафиксированных в XXI веке революционных событий. База данных размещена по адресу: https://social.hse.ru/mr/database_revolutions_2021 - Проведенный анализ подготовленной в рамках проекта предварительной версии базы данных революционных событий XXI века показывает, что революционный процесс в XXI столетии в Мир-Системе идет весьма активно. При этом особенно активно он протекает в афразийской макрозоне нестабильности. Так, на афразийскую макрозону в XXI веке приходится наибольшее как номинальное (85 эпизодов), так и нормированное число революционных событий (около 1,63 эпизодов на страну). При этом на афразийскую макрозону приходится почти половина всех демократических революционных событий (39 эпизодов или 47%), подавляющее число религиозных революционных событий (19 эпизодов или 73%), треть от мировых национально-сепаратистских выступлений (19 эпизодов или 66%), но при этом всего пятая часть социальных революционных выступлений (8 эпизодов или 23%). Все это позволяет предположить, что уровень вооруженной революционной активности в афразийской макрозоне может нарастать и в ближайшем будущем не позволит этому макрорегиону стабилизироваться. - Проведенный количественный анализ подготовленной в рамках проекта предварительной версии базы данных революционных событий XXI века показал, что афразийская макрозона нестабильности сильно отличается от других мир-системных зон: исламистских революционных событий в этом макрорегионе в целом постоянно больше, чем во всем остальном мире. В то же время, если посмотреть на динамику демократических революционных эпизодов, то афразийская макрозона не имеет явного лидерства. В случае с социальными революционными выступлениями в сравнении с остальным миром афразийский макрорегион в принципе не играет большой роли. Несколько иная ситуация прослеживается с национально-сепаратистскими революционными выступлениями. Так, с 2007 по 2013 годы на афразийскую макрозону приходилось наибольшее число подобных эпизодов, однако начиная с 2014 года их количество сокращается. Таким образом, в сравнении с общемировой динамикой афразийская макрозона отличается повышенным числом и долей исламистских и, до недавнего времени, национально-сепаратистских революционных выступлений, в то время как динамика демократических революционных событий не выходит за рамки общемировых тенденций. - Особо отметим результаты, полученные в ходе подготовки и проведения полевых исследований в Мали, Нигере и Буркина-Фасо, а также в процессе обработки их материалов. Проведенные исследования подтвердили, что непосредственным фактором начала вооруженных исламистских революционных выступлений в странах группы G5 Сахель послужило проникновение в эти страны радикального исламизма. Но произошло это в структурно-демографическом контексте, максимально благоприятствующем началу и развертыванию исламистских вооруженных революционных выступлений (крайне высокая рождаемость, очень молодое население, чрезвычайно высокие значения темпов демографического роста и доли молодежи в общей численности населения, крайне низкие значения подушевого ВВП, урбанизации и охвата населения формальным образованием). Особо печально, что боевые формирования исламистских радикалов вполне осознанно выбирают в качестве одной из главных своих мишеней школы, учителей и учеников, достаточно целенаправленно работая как раз над уменьшением охвата населения современным образованием. Таким образом, в Сахеле формируется опасная петля нежелательной обратной связи (= порочный круг = ловушка развития), когда низкий охват населения современным образованием стимулирует рост вооруженной революционной активности, а рост последней ведет к снижению охвата населения образованием, что может привести не только к дальнейшему росту вооруженной активности исламистов, но и к задержке в снижении рождаемости или даже ее новому росту, а следовательно, к новому увеличению темпов роста численности населения, к замедлению экономического роста, падению подушевого ВВП, к сохранению или увеличению «молодежных бугров», что будет вести к еще более выраженному росту вооруженной активности радикальных исламистов. Странам Сахеля необходимо как можно скорее вырваться из этой ловушки, что, по-видимому, уже невозможно без самой серьезной поддержки мирового сообщества. - Проведенный анализ постколониальной истории Нигера позволил выделить два национально-сепаратистских и два исламистских революционных выступления. Кроме того, в постколониальной истории Нигера обнаруживается один аналог революции (который можно рассматривать как часть Пятой революционной волны XX в.) и одна «куволюция» (2009–2010 гг.) – достаточно специфический тип революционных процессов, о котором будет подробно сказано ниже. Кроме того, был проанализирован квазиреволюционный эпизод (с выраженным влиянием эффекта центр-периферийного диссонанса) февраля 2021 г. и попытка военного переворота марта 2021 г. как индикаторы возможности новых куволюционных событий. Особо важную роль для адекватного понимания квазиреволюционных протестов февраля 2021 г. имело продолжительное интервью, взятое участниками экспедиции у их лидера, первого демократически избранного президента Нигера Махамана Усмана (ныне находящегося в оппозиции). - Показано, что и постколониальная история Буркина-Фасо достаточно богата на революционные события. В этот период истории страны обнаруживаются два достаточно специфических революционных события (1965–66 и 2014 гг.), относящихся к типу, довольно характерному для стран Северо-Восточной и Западной Африки, а именно «куволюции». Помимо этого, в Верхней Вольте / Буркина-Фасо фиксируются ярко выраженный аналог революции – Санкаристская революция 1983–1987 гг., а также революционный эпизод 2011 г., прямо связанный с событиями Арабской весны. Проведенный анализ также позволил выделить два вооруженных исламистских революционных выступления. Показано, что арабская весна оказала сильное воздействие на социально-политическое развитие Буркина-Фасо. Она послужила триггером революционных событий 2011 г. (революционного эпизода, который возможно имеет смысл трактовать как неудавшуюся революцию). При этом, события Арабской весны повлияли на успех куволюции 2014 г., обернувшейся падением режима Б. Компаоре, с одной стороны, и ростом в стране уровня революционно-террористической (джихадистской) активности, с другой. Вплоть до падения режима Компаоре Буркина-Фасо обладала своего рода иммунитетом от радикально исламистской революционно-террористической (джихадистской) активности. То обстоятельство, что волна вооруженной революционно-террористической дестабилизации, охватившая Мали уже в 2011 г. и взрывообразно нараставшая в 2012–2014 гг., вплоть до падения режима Б. Компаоре, не распространилась на Буркина-Фасо (несмотря на очень протяженную и достаточно прозрачную границу между этими странами), было в высокой степени связано с системой договоренностей, достигнутых бывшим президентом Буркина-Фасо с революционно-террористическими организациями Сахеля, а эта система естественным образом перестала действовать после его смерти. Последующее усиление джихадистской активности было связано и с роспуском после неудачной попытки военного переворота сентября 2015 г. Президентской гвардии, выполнявшей (наряду с прочим) важные контртеррористические функции. Последовавшее за этим проникновение в страну международных террористически-джихадистских группировок, прежде всего, ал-Каиды и Исламского Государства, которые начали борьбу между собой за контроль над регионом Сахеля, привело к началу двух вооруженных исламистских революционных выступлений внутри страны. - Показано, что постколониальная история Мали исключительно богата на революционные события. Проведенный анализ позволил выделить четыре национально-сепаратистских и два радикальных исламистских (джихадистских) революционных выступления. Кроме того, в постколониальной истории Мали обнаруживаются два достаточно специфических революционных события, относящихся к типу «куволюций», достаточно характерному для стран Северо-Восточной и Западной Африки. В истории Мали можно идентифицировать две куволюции – демократическую революцию 1991 г. (которую можно рассматривать как часть Пятой революционной волны XX в.) и куволюцию 2020–2021 г. (которую можно рассматривать как часть Третьей революционной волны XXI в.). При этом последнее революционное событие можно отнести к типу державно-модернистских революций. Малийская революция 2020–2021 гг. хорошо вписывается в контекст куволюций конца XX – начала XXI в. Стоит отдельно отметить, что малийская революция 2020–2021 гг. очень похожа на малийскую куволюцию 1990–1991 гг. по уровню мобилизации и ходу военного переворота (во время которого военные реализуют основные требования первой фазы/фазы массовой революционной мобилизации). Однако по своему содержанию эти революционные события оказываются полярными: если в ходе первой революции протесты проходили под лозунгами установления многопартийной демократии (которые на какое-то время были реализованы), то вторая куволюция шла под лозунгами установления порядка и более справедливого общества, без выраженных демократических требований. - Одним из важнейших результатов, полученных в ходе подготовки и проведения полевых исследований в Мали, Нигере и Буркина-Фасо, а также в процессе обработки их материалов, можно считать разработку самого понятия «куволюция». Впервые, насколько нам известно, понятие «куволюция» (coupvolution или coup-volution, образовано от слов coup [«переворот»] и revolution [«революция»]) было применено для описаний событий 2011 г. в Египте (Toronto 2011; Sprinborg 2015, 2016). Но оно было, естественно, использовано и для описания египетских событий 2013 г. (см., например: Moll 2014). Этот термин был также применен при анализе событий 2019 г. в Боливии (Cassell 2021). М. Р. Бейсингер предложил называть так и события 2018–2019 гг. в Судане (Beissinger 2019). Результаты, полученные в ходе подготовки и проведения полевых исследований в Мали, Нигере и Буркина-Фасо, а также в процессе обработки их материалов, показали возможность использования понятия «куволюция» в качестве общего термина, обозначающего достаточно специфический тип революционных процессов, когда революционная массовая мобилизация на первой фазе сопровождается военным переворотом на второй фазе революционного процесса; при этом в ходе данного переворота реализуются многие требования участников первой фазы куволюционного процесса. Для обозначения военного переворота второй фазы куволюционного процесса предложено и довольно удачное обозначение – «эндшпильный переворот» (endgame coup) (Koehler, Albrecht 2021). Едва ли не большинство такого рода специфических революционных событий в конце ХХ – начале XXI вв. было зафиксировано именно в Северной и Западной Африке, среди них наиболее очевидные – события в Мали в 1990–1991 гг. и 2020–2021 гг., куволюция 2009–2010 гг. в Нигере, куволюции 1966 и 2014 гг. в Буркина-Фасо, египетские куволюции 2011 и 2013 гг., суданская куволюция 2018–2019 гг. - В целом, была предложена целая система определений, уточняющих терминологический аппарат теории революции, в т.ч. уточненное определение революции с подробными комментариями по каждому признаку и в сравнении (с указанием преимуществ) с определениями западных исследователей; новые определения: революционный эпизод, революционная ситуация, революционное движение, аналог революции, революционные волны, а также описаны такие понятия как революционная эпоха, эпоха смут и революций, периоды контрреволюционных диктатур и преобразований; начата работа по определению понятия попытка революции. Предложены типологии а) виды революционных/ трансформативных событий (революция, аналог революции, революция сверху (реформы, равные революции), экспортная революция, экспортный аналог революции); б) типы революционных событий по целям и результатам (девять типов); типы революций по форме и силам, ее совершающим, в т.ч. проведена работа по развитию анализа признаков такого типа как куволюция. Выделено пять волн в XX столетии и три – в XXI столетии и начата работа по их описанию. Проанализировано изменение роли революций как орудий прогресса в последние пять столетий исторического процесса, в т.ч. проанализировано влияние русской революции 1917 года на Мир-Систему. Достигнутые по этому направлению результаты, по нашему мнению, (а) способствуют лучшему пониманию феномена революции, а также эволюционного значения революций, их влияния на исторический процесс; (б) существенно облегчают и углубляют понимание революционных процессов и их места в общей трансформации обществ. - Использование методов машинного обучения показало оправдывающим свое применение в задачах анализа большого массива факторов нестабильности и хорошо подходящим для ранжирования этих факторов. В частности, частичное устранение проблемы мультиколлинеарности позволяет ранжировать по значимости целый набор факторов, часто относящихся к одной группе переменных. В то же время, использование лага зависимой переменной помогло устранить значительную проблему такого типа исследований, когда побочные данные могли нести в себе информацию об уже произошедшем событии. В том числе, получилось протестировать гипотезу о влиянии предыдущих революционных выступлений/протестов на последующие и, хотя эта зависимость прослеживалась только на данных по миру в целом, эти факторы оказывали предельно сильное влияние на вероятность начала новых революционных выступлений. Модели также хорошо себя показали при отдельном анализе афразийской макрозоны нестабильности, подтверждая данные о том, что на формирование революционных выступлений в этом регионе влияют существенно иные факторы, нежели чем по миру в целом. Так, если на вероятность начала невооруженных революционных выступлений по миру в целом значительное влияние оказывают предыдущие протесты/революционные выступления, качество политических институтов и численность населения, то для афразийской макрозоны большее влияние оказывают факторы политического режима, уровня экономического развития страны, доли и уровня урбанизированности молодого населения. В то же время, анализ факторов вооруженных революционных выступлений по миру показал важность таких предикторов как население, предыдущие протесты/революционные выступления и экономическое развитие. Для вооруженных революционных выступлений в афразийской макрозоне оказались важными такие факторы, как уровень образования населения и доля образованного населения, политический режим и доля экспорта в ВВП. В целом, анализ революционных процессов в афразийской макрозоне нестабильности показал, что выделение данной зоны нестабильности обоснованно, так как ранжированные списки основных предикторов революционной дестабилизации в данной зоне значительно отличаются от таковых для мира в целом. - В процессе разработки регрессионных моделей с использованием индикаторов, выявленных методами машинного обучения, была проанализирована революционная дестабилизация в афразийской макрозоне нестабильности и по всему миру. Революционные выступления при этом делились на две категории: вооруженные и невооруженные. Во время машинного обучения (для невооруженных революций) выделялись такие переменные, как медианный возраст, автономия институтов, средняя продолжительность образования, финансовая помощь со стороны США, рост ВВП на душу населения по Всемирному Банку и др. Для насильственных революций выделялся рост ВВП на душу населения, связь между социо-экономическим статусом и властью в стране, площадь территории страны, индекс авторитаризма Freedom House и др. Эти предикторы были использованы далее в регрессионном анализе. - В целом, анализ топа стран, где методами машинного обучения были выявлены наиболее высокие риски революционной дестабилизации, показывает, что в списки наиболее нестабильных стран, действительно, попадают те случаи, где многие исследователи также ожидают появление революций. Также модель хорошо показала себя, определяя страны с недееспособными государствами. В целом, удалось показать, что наибольшая вероятность начала невооруженных революционных выступлений в странах афразийской макрозоны нестабильности характерна для стран со средними (для макрозоны) значениями подушевого ВВП и частично демократическими режимами. В то же самое время, наибольшая вероятность начала вооруженных революционных выступлений в странах данной макрозоны характерна для стран с крайне низкими подушевыми доходами, высокой рождаемостью, очень молодым, крайне малообразованным, слабо урбанизированным населением и гибридными или авторитарными режимами. - Сделанные на базе регрессионного анализа проекции вероятностей вооруженных и невооруженных революционных выступлений выявили специфичные зоны нестабильности. Для стран Сахеля характерны повышенные риски как вооруженных, так и невооруженных революционных выступлений, для стран Северной Африки – в большей степени невооруженных. Для многих стран азиатской части афразийской макрозоны характерны серьезные риски невооруженных революционных выступлений (в Закавказье они особенно высоки для Грузии, но и для Армении их уровень достаточно высок). Отдельно здесь стоят Пакистан, Афганистан, для которых высока вероятность начала как вооруженных, так и невооруженных революционных выступлений.

Аннотация результатов, полученных в 2022 году
- Исследование новой революционной волны, которая в конце 2010-х гг. захлестнула страны Ближнего Востока и Северной Африки, показало, что, как и в случае с Арабской весной, новая революционная волна характеризовалась эффектом домино, когда успех революционеров в одной из стран региона порождал рост протестных настроений в другой. Важным синхронизирующим фактором стало недовольство ростом цен на продукты питания и топливо, вызвавшее выход людей на улицы во всех странах Арабской весны 2.0. При этом экономическая повестка быстро сменилась политической и актуализировала в каждой из стран застарелые проблемы. С другой стороны, события новой революционной волны отличались ярко выраженной направленностью «против всех»: против политического класса в целом, а не только против конкретного автократа, как это чаще всего наблюдалось во время Арабской весны. Иными словами, столкнувшись с ситуациями, когда уход диктатора ничего не решает или политическая система не предполагает его существования, протестующие направляли свое недовольство против всего политического истеблишмента. - Показана связь новейших событий на Ближнем Востоке и в Африке с общемировой волной революционных событий, начавшейся в 2018 г., и связь с Арабской весной. Выявлена тесная связь между событиями обеих революционных волн в зоне Сахеля. Выявлено влияние событий 2018–2022 годов на смежные с афразийской мир-системные зоны и Мир-Систему в целом, в т. ч. в связи с предшествующей волной и в сравнении с ее влиянием. Показано, что события последних лет в афразийской макрозоне продолжают процесс реконфигурации Мир-Системы в рамках трансформации мирового порядка. Сделан вывод, что фактически на юге с афразийской макрозоной граничит особая зона нестабильности, которую можно назвать африканской. Она расширяется вместе с активизацией радикализма и может существенно расшириться в будущем за счет не затронутых ею стран Африки. Проведено предварительное исследование этой зоны (включая полевые исследования в Лесото, Ботсване и ЮАР). - Проанализированы риски революционной дестабилизации на юге Африки (в том числе и с использованием результатов полевых исследований). Показано, что, с одной стороны, в ЮАР имеется риск достаточно кровавой социальной революции, которая может произойти в ближайшие годы вне зависимости от выборов; с другой стороны, в связи с предстоящими в 2024 году выборами в Национальную Ассамблею имеется риск относительно бескровной «электоральной» революции с очень вероятным внешним вмешательством. Данная революция, естественно, может произойти и значительно раньше во вполне вероятном случае проведения досрочных выборов. Показано, что в Лесото в настоящее время наблюдается сочетание крайне низкого уровня доверия современным политическим институтам с очень высоким уровнем доверия институтам традиционным (традиционным вождям и особенно королю),что может свидетельствовать об определенных рисках промонархических революционных выступлений, подобных промонархическим революционным выступлениям 2020–2021 годов в Непале, особенно если актив промонархических настроений попробует в своих интересах использовать какая-то из политических партий. Кроме того, достаточно высокий уровень доверия лесотцев к армии (он кратно превосходит уровень доверия премьер-министру и, тем более, парламенту) может свидетельствовать о сохранении потенциала вмешательства военных в политическую жизнь Лесото, а значит о возможности новых военных переворотов и куволюций. - Уточнены количественные показатели и характеристики революционных событий в афразийской макрозоне и некоторых других мир-системных зонах за последние 20–25 лет. Подготовлена база данных, дающая краткое формальное описание всех революционных событий, произошедших с 2000 по 2021. В частности, представлены следующие группы характеристик: хронолого-географические; по степени успеха; по типу тактики протестующих; по цели; и некоторые другие характеристики (наличие куволюции, этнический характер выступления). База данных выложена на официальном сайте НУЛ мониторинга рисков социально-политической дестабилизации НИУ ВШЭ: https://social.hse.ru/mr/rev_bd - Использование машинного обучения для ранжирования факторов глобальной и региональной протестной дестабилизации с особым фокусом на афразийскую макрозону нестабильности показало, что разделение исходной базы на мир-системные зоны, а также выделение афразийской макрозоны как отдельного объекта имеет смысл. Результаты для мира в целом и периферии оказываются очень похожими (ведь подавляющее большинство стран находится на периферии), разница между странами периферии и ядра оказывается довольно значительной. Афразийская макрозона нестабильности показывает результаты, не похожие ни на мир в целом, ни на мир-системные макрозоны. Массовые протесты наиболее вероятны в тех странах афразийской зоны, в которых: политическая система менее авторитарна; которые пережили недавнюю смену режима; имеют низкую эффективность законодательной власти; переживают экономический спад; не очень богаты, но имеют широкий доступ к современным средствам связи; находятся под сильным влиянием финансируемых США программ продвижения демократии; и в которых в данном году проходят выборы. - Подготовлен атлас нестабильности, отображающий текущий уровень социально-политической устойчивости, а также риски возникновения и обострения революционной ситуации в странах афразийской макрозоны. Атлас выложен на официальном сайте лаборатории: https://social.hse.ru/mr/rev_bd - Подготовлена серия прогнозов вплоть до 2035 года о возможных вооруженных и невооруженных революциях в различных частях Мир-Системы и в афразийской макрозоне нестабильности на основе разработанных индексов. В долгосрочной перспективе к 2035 году наиболее подвержены невооруженной революционной нестабильности в афразийской макрозоне страны Закавказья. Значения индекса невооруженной революционной нестабильности для Азербайджана и Армении к 2035 году достигают 30% при худшем сценарии, при этом Армения может полностью купировать риски, если будет наблюдаться позитивный сценарий. Также относительно высокий индекс нестабильности наблюдается в долгосрочной перспективе у Ирана при любых сценариях развития. Высокие риски невооруженной дестабилизации к 2035 году наблюдаются и в Тунисе (33%) и Джибути, где даже позитивная траектория приводит к индексу в 15%. Однако в этой стране при любых сценариях наблюдается нулевая вероятность начала вооруженного конфликта. Также высокие риски невооруженной нестабильности к 2035 году ожидаются в Ливии (26%) при реализации негативного сценария, но уже инерционный сценарий в этой стране показывает вдвое меньшую вероятность начала невооружённого выступления, а при позитивном сценарии риски не достигают и 4%. Имея в виду события последнего года (события на Украине, западные санкции против России, снижение поставок на внешние рынки зерна и энергоресурсов), сделан вывод, что следует ожидать усиления социально-политической нестабильности в странах, имеющих высокий уровень внутренней конфликтогенности и существенным образом зависящих от импорта зерновых. В долгосрочной перспективе к 2035 году наиболее подвержены вооруженной революционной нестабильности при любых сценариях Афганистан, Нигерия, Судан, Мали, Чад, Нигер и Ирак. Наиболее устойчивыми к вооруженным революциям оказываются страны постсоветской Средней Азии. Для Казахстана, Киргизии и Узбекистана индекс рисков вооруженных революционных выступлений не достигает в этих странах и 10% при негативном сценарии, а при позитивном значения колеблются около нескольких процентов. При этом исключением здесь является Таджикистан, где при реализации худшего сценария индекс рисков вооруженной нестабильности равен 14%.