Аннотация результатов, полученных в 2023 году
1. Синтезированы три полициклических азотистых аналога амантадина: 5,7-диметил-1,3-диазаадамантан-6-он (К-238), его аминопроизводное 5,7-диметил-1,3-диазаадамантан-6-амин (К-282) и 1,3,5-триазаадмантан-7-амин (K-302). 2. В модели купризоновой демиелинизации исследовано влияние азааналогов АМД на сохранность миелина и выраженность глиоза в мозолистом теле головного мозга мышей, а также на неврологический дефицит. Эксперимент проводили согласно [3] на 48 самцах мышей линии C57BL/6 возрастом 7-8 недель, которых делили на 6 групп: интактную, контрольную и группы с введением АМД, К-238, К-282 и К-302. Все группы, кроме интактной, получали в качестве питья 0,3% раствор купризона до конца эксперимента. Азаадамантаны и АМД вводили внутрибрюшинно в дозе 20 мг/кг три раза в неделю в течение 40 дней. Контрольным животным вводили растворитель. Через 40 дней мышей умерщвляли цервикальной дислокацией, проводили гистологическую обработку образцов головного мозга с гистохимическими методами окраски (люксолевым синим, на маркеры GFAP и CD68). Установлено, что после воздействия купризона в мозолистом теле мышей всех экспериментальных групп наблюдалась редукция миелиновых оболочек аксонов, астроцитоз и макрофагальная инфильтрация по сравнению с интактными животными. Наиболее выраженные нарушения отмечены у контрольных мышей и животных из группы К-238. Под действием К-282, К-302 и АМД структура и плотность миелина сохранялись в большей степени, чем в контроле. В этих же группах также снижался макро- и микроглиоз, что свидетельствует о лучшей сохранности олигодендроцитов. Таким образом, в условиях модели купризоновой демиелинизации азаадамантаны К-282, К-302 и АМД проявили умеренный миелин-протекторный эффект, а диазаадамантан К-238 не оказал подобного действия. Симптомы неврологического дефицита определяли у этих же мышей на 24-й день (период демиелинизации) и на 40-й день (период спонтанной ремиелинизации) с использованием стандартных тестов, рекомендованных для проведения доклинических исследований [5]. Локомоторную и исследовательскую активность определяли в тесте «открытое поле» с использованием камеры с автоматической регистрацией двигательных актов TruScan («Coulbourn Inst.», США). Показано, что азотистые соединения K-238 и K-302 проявляют стимулирующий эффект на двигательную активность и ориентировочно-исследовательское поведение мышей как в период демиелинизации, так и ремиелинизации. Агенты K-282 и АМД не оказывают статистически значимого влияния на эти показатели. В тесте «вращающийся стержень» в период активной демиелинизации АМД и агент К-238 улучшали координацию движений по сравнению с контролем, тогда как агенты К-302 и К-282 оказали более слабое влияние на эту функцию. В период ремиелинизации во всех группах животных отмечено восстановление координации движений на стержне. Обращает внимание более высокая двигательная активность в группах АМД и азаадамантанов К-238 и К-302 в оба срока наблюдений. В тесте «горячая пластина» не было установлено влияния купризона на поверхностную температурную чувствительность. В группах АМД и К-282 выявлено небольшое снижение порога поверхностной температурной чувствительности 24-й день, не связанное с болевой перцепцией. Таким образом, на фоне экспозиции купризоном у агентов К-238 и К-302 выявлена высокая двигательная и исследовательская активность, превосходящая показатели АМД. Соединение К-282 не оказывало заметного стимулирующего эффекта на поведение и двигательную активность. 3. Противовоспалительную активность азааналогов адмантадина определяли на стандартных моделях гистаминового и конканавалинового воспаления с введением флогогенов в апоневроз задней лапы [5]. АДМ и его азааналоги вводили внутрибрюшинно в дозах 20 и 50 мг/кг) за час до введения флогогенов, референсный препарат индометацин («Fluka Bio Chemika») – в дозе 20 мг/кг, контрольной группе вводили растворитель. Противовоспалительный эффект оценивали по величине индекса отека (ИО), который определяли как отношение разности масс воспаленной и интактной лап к массе интактной лапы, выраженное в процентах. В модели гистаминового воспаления превентивное введение всех азаадамантанов и АМД вызвало у мышей достоверное снижение величины отека лапы, при этом эффект соединений существенно не зависел от дозы. Наибольшую активность в ряду азааналогов АДМ проявило соединение К-302, снизившее ИО на 38%, тогда как у остальных величина показателя не превышала 28%. Все изучаемые агенты достоверно уступали по эффективности индометацину (снижение ИО на 58%), поэтому их противовоспалительную активность в диапазоне доз 20 – 50 мг/кг оценили как умеренную. В модели псевдоаллергического воспаления, имитирующей реакцию гиперчувствительности немедленного типа, АМД и его азотистые аналоги не проявили значимой противовоспалительной активности, в отличие от индометацина, который уменьшение ИО на 32%. 4. Влияние азааналогов АМД на дофаминэргическую систему изучали на модели каталепсии, вызванной нейролептиком галоперидолом [5]. Исследуемые агенты в физиологическом растворе вводили мышам-самцам CD-1 внутрибрюшинно за 15 минут до введения тем же путем галоперидола в дозе 1 мг/кг. Через 60, 120 и 180 мин у животных определяли общую продолжительность каталепсии (в среднем на группу), продолжительность первой попытки каталепсии и количество попыток за 2 минуты. Последние два показателя отражают глубину каталептического состояния. Снижение времени каталепсии и увеличение числа попыток связаны с активностью дофаминэргической рецепции. По результатам тестирования, все изученные азааналоги АМД обладают в разной степени выраженной дофаминэргической активностью. Наиболее выраженное действие оказывает К-238, существенно снижающий общее время и глубину галоперидоловой каталепсии, К-302 проявляет отсроченный по времени дофаминэргический эффект, а К-282 слабо влияет на дофаминовую трансмиссию. Для АМД характерен ранний, но непродолжительный эффект. Влияние азааналогов АМД на холиноэргическую систему исследовали в модели никотиновой токсичности [5]. Никотин является агонистом Н-холинорецепторов, локализованных в ганглиях вегетативной системы, в центральной нервной системе и в окончаниях холинэргических волокон соматических нервов, иннервирующих соматические мышцы. Изучаемые азаадамантаны и АМД вводили мышам-самцам CD1 в дозе 10 мг/кг внутрибрюшинно за 30 мин. до подкожного введения никотина в дозе 35 мг/кг. Эффект на никотиновую трансмиссию оценивали по времени жизни в течение 1 часа на фоне алкалоида. Наибольший эффект проявили К-238 и АМД, повысившие время жизни мышей в 26 раз против контроля, тогда как К-282 – в 13 раз, а К-302 – всего в 1,5 раза (табл. 8). С этими данными коррелируют и показатели выживаемости мышей в конце опыта: наибольшая выживаемость (4 из 6 мышей) наблюдалась в группах К-238 и АМД, в группе К-282 выжило половина животных, а в группе К-302 смертность соответствовала контролю. Таким образом, установлено, что на фоне сублетальных доз никотина азаадамантаны К-238, К-282 и АДМ снижали центральные токсические эффекты никотина, что может быть связано с их преимущественным действием на н-холинорецепторы мышечного типа (Нм-холинорецепторы). Влияние агентов на ГАМК-эргическую систему определяли в модели «Коразоловые судороги» [5]. Блокаду ГАМКА-бензодиазепинового рецепторного комплекса вызывали у мышей-самцов CD1 интраперитонеальным введением коразола в дозе 95 мг/кг через 1 час после введения исследуемых соединений. Влияние на ГАМКА-рецепторы определяли по проценту летальности животных в группе. Показано, что азаадамнтаны К-282 и К-302 достоверно снижают время жизни животных соответственно в 4 и 7 раз относительно контроля (табл.9). Соединения К-238 и АМД незначимо (в 1,5 раз) уменьшают время жизни мышей. Результаты, полученные на модели «коразоловых судорог» показывают, что изучаемые азааналоги АМД не являются агонистами ГАМКА – рецепторов.