«По нашим данным, наиболее распространенная роль тавтологий в текстах — это показатель достоверности информации. Если тавтология используется до или сразу после некоторого суждения говорящего о носителе имени, то это суждение получает статус общеизвестной истины, поскольку тавтология всегда истинна по определению. В некоторых языках, например индейских племен Южной Америки, в качестве показателей достоверности информации используются специальные языковые элементы, называемые эвиденциальными маркерами. В языках, где их нет, например русском, английском или испанском, эту роль могут исполнять повторы. Они также используются в качестве объяснений — например оправдания определенных поступков носителя имени. Кроме того, их часто применяют как самый сильный, решающий аргумент в конце фрагмента текста», — пояснила Елена Вилинбахова, один из авторов исследования, руководитель проекта по гранту РНФ, кандидат филологических наук, доцент кафедры общего языкознания Санкт-Петербургского государственного университета.
В европейской традиции имена собственные, например Иванов, Петров, Сидоров, не имеют языкового значения. Их не встретишь в толковых словарях, потому что они указывают на своего обладателя напрямую, но не описывают его свойства. Эта позиция не только распространена в философии и лингвистике, но и отражена в литературе, как у Льюиса Кэрролла в его книге «Алиса в Зазеркалье»: «Меня зовут Алиса, а... — Какое глупое имя! — нетерпеливо прервал ее Шалтай. ... — Что оно значит? — Разве имя должно что-то значить? — проговорила Алиса с сомнением».
Тем не менее, иногда имена могут передавать дополнительный смысл. Например, их используют в ситуации, когда что-то должно быть сделано, но не сделано, или, наоборот, сделано что-то, чего делать было не надо: «А за квартиру Пушкин платить будет?». Также имена воплощают различные профессии: сыщика могут назвать Шерлоком Холмсом, а няню — Ариной Родионовной.
Лингвисты из Санкт-Петербургского государственного университета и Мадридского университета Комплутенсе изучили еще один класс употреблений, когда имена получают новое значение. Это тавтологии с именами собственными, как, например, «Черчилль есть Черчилль» или «Эйнштейн — это Эйнштейн». Оказалось, что несмотря на глубокую изученность, с одной стороны, повторов, а с другой стороны, имен собственных, пересечение этих двух областей исследовано крайне слабо, хотя люди активно их используют. В случае обсуждения знаменитостей такой прием актуален в разговоре о личной и творческой жизни человека, когда сначала указывается просто имя, а при следующем упоминании имеются в виду его достижения. Например, Игнаций Падеревский был знаменитым пианистом и одновременно государственным деятелем. Люди, знавшие его только в одной профессиональной области, в спорах друг с другом удивлялись, когда приходили к выводу, что «Падеревский действительно Падеревский», имея в виду, что «тот самый Падеревский, знаменитый пианист, является также и политиком», или наоборот.
